Люси Эдлингтон - Алая лента

Но как оставаться человеком, когда тебя окружают акулы, быки и змеи? Всякая мелочь вроде мышей и бабочек здесь не задерживается, мигом вылетает в трубу. Вот и моя дорогая Белочка балансирует сейчас на самом краю. Ну а я? Я какая? Хорошая или плохая? Лисица, которая стремится прокормить свою семью, или лиса, убивающая кур на ферме?

Этот вопрос мучил меня не меньше, чем голод или ползающие по мне вши. Если я хорошая, то должна была отдать Розе весь сахар. Если плохая, съела бы его весь сама.

И какая, в сущности, разница, какая я внутри, если внешне остаюсь бесправной полосатой, которую можно морить голодом, забить до смерти или просто пристрелить?

Меня передернуло. Нет, слишком легко заблудиться в дебрях таких мыслей, нужно выбираться. Я спрятала кольцо в свой потайной кармашек и переключила внимание на грязные носки, которые нужно было отстирать.

Я продолжала работать в ночную смену, когда меня неожиданно отыскал Хенрик. Он был похож на пса, которому только что удалось выследить дичь.

— Элла! Слава богу, я уже думал, что не найду тебя!

— Хенрик, тебе нельзя здесь находиться.

— Тсс, у нас очень мало времени. Слушай… начинается!

— Что? Когда? Прямо сейчас?

— Завтра утром, сразу после проверки. После неудавшегося восстания все пришло в хаос, но наши связи сохранились, сроки установлены, гражданская одежда подготовлена… все на месте.

— Хенрик, это чудесно! Мне просто не верится! Погоди, я скажу Розе…

Он схватил меня за руку, грубо. Я не люблю, когда люди так делают.

— Ты никому ничего не должна говорить, дурочка. Мы не можем рисковать.

— Но при чем тут Роза? Она же с нами.

— Нет, Элла, не с нами. Место есть только для двоих, для нас с тобой, понимаешь?

— Но Роза такая маленькая, ей не нужно много места. А здесь ей будет очень одиноко, тем более что сейчас она в госпитале.

— В госпитале? А что с ней?

— Воспаление легких, я думаю. Здесь это не лечат. Здесь вообще ничего не лечат.

— Значит, она кашляет?

— Да… немного, но…

— Это слишком опасно, Элла. Мы должны будем несколько часов прятаться и сидеть в полной тишине. Стоит один раз кашлянуть, и нас могут обнаружить. И потом, даже если Роза сможет все это время просидеть тихо, ее не удастся выдать за нормальную девушку, когда мы вновь покажемся на людях. Первый встречный догадается, что такой бледной и тощей может быть только девушка, сбежавшая с этой фабрики смерти!

— Но если одеть ее нормально, шляпку на голову, макияж погуще…

— Прости, Элла, — покачал головой Хенрик. — Поверь, я бы с радостью помог ей бежать, любому помог бы, но не могу. Нужно продолжать борьбу. Те взрывы были только началом. У охранников слишком много автоматов и пулеметов, это так. Значит, нашим необходима помощь извне. Сейчас нам нужно думать о том, как выбраться отсюда, а оказавшись на свободе, мы сразу отправимся за подмогой к одной из армий-освободительниц. А затем возвратимся сюда в сопровождении танковой колонны, и над нами будут лететь наши самолеты, бомбардировщики и штурмовики. И тогда Они задрожат от страха и начнут метаться, как крысы, пытаясь спасти свои жалкие жизни! А мы их…!

Стоя в пару моечного цеха, Хенрик изобразил, как он стреляет по охранникам из автомата.

Ах, какая это была сладостная, сладостная картина! Я сама с наслаждением скосила бы Их всех из автомата и бомбу на Биркенау сбросила. Такую бомбу, чтобы — бах, трах, тарарах! — и не осталось бы здесь ничего!

— Это твой шанс, Элла, — сказал Хенрик. — Но если ты не хочешь…

Договаривать ему было незачем.

— Хорошо, — скрепя сердце согласилась я. — Я сделаю, как ты скажешь.

Я сказала, и сразу же мое сердце запело, взвилось от восторга, а в голове застучало: «Я убираюсь отсюда! Я еду домой!»

Хенрик схватил мою руку и поцеловал ее.

— Я знал, что ты меня не подведешь, — сказал он. — Я сообщу тебе, где и когда мы встречаемся. Мы с тобой станем частью революции, ты и я. Мне нужно, чтобы рядом со мной была ты, мой маленький отважный солдатик! И помни, мы прокричим: «Жизнь!»

В бледном свете ламп моечного цеха Хенрик выглядел таким благородным и таким воодушевленным! Готовым к действиям и любым приключениям. Хенрик был моим шансом на то, чтобы выбраться отсюда и снова начать жить.

— Но ты клянешься, что мы вернемся за Розой? — спросила я. — Что ей нужно всего лишь продержаться, пока мы не придем и не освободим здесь всех?

— Сердцем своим клянусь, — ответил Хенрик, глядя мне прямо в глаза. — Жизнью своей.

Спать в ту ночь я не могла. Представляла, что я на свободе, что иду по полю под звездным небом — не пригибаясь, не скрываясь, не таясь. На мне нормальная одежда, и я вновь человек, а не полосатая.

Мы будем пить чистую воду. Есть настоящий хлеб. Возможно, даже спать в кроватях. Представлять все это было так волнующе, так восхитительно! И мы с Хенриком расскажем всему миру о том, что творится в Биркенау, и все поднимутся на борьбу, и Хенрик сядет в свой танк и поедет спасать Розу и всех остальных, а я буду стоять у него за спиной и размахивать каким-нибудь флагом. Увидев нас, Роза выбежит нам навстречу, тоже размахивая флагом. Впрочем, нет, не флагом. Красной лентой.

«Роза слишком слаба, чтобы бегать», — мрачно напомнил мне мой внутренний голос.

Но мое воображение не желало его слушать, оно рисовало мне, как Роза впрыгивает на танк, и мы несемся на нем через поля к сияющему вдали, как бриллиант, Городу Света. Каким-то образом мы прямо на ходу оказываемся в удивительных, роскошных платьях. Спрыгиваем с танка и привязываем красную ленту к ветке яблони, растущей в парке Города Света…

«Роза не продержится столько времени без тебя», — сказал внутренний голос.

«Это продлится недолго, — возразила я ему. — Всего несколько недель, и освободители уже будут здесь».

Я все ворочалась и ворочалась на соломенной подстилке, за что получила пару пинков от женщин, спавших со мной на одних нарах. Правильно ли я поступаю, оставляя здесь Розу? Конечно, правильно. Было бы глупо погибать здесь вдвоем, ждать. Настроение Карлы вновь переменится, и тогда меня внесут в список, или я заболею, или… Да мало ли что может произойти! План Хенрика — лучшее, что можно придумать в такой ситуации. Нужно действовать, активно звать на помощь освободителей. А Роза… она настолько жертвенная натура, что первой стала бы меня уговаривать бежать с Хенриком, если бы знала. Я абсолютно уверена в этом.

Но внутренний голос не успокаивался, не унимался, и, что страшнее всего, я понимала, что он прав. Розе нужна не только надежда, чтобы дожить до нашего возвращения, ей уход нужен. Помощь.

«Ну, хорошо, — сказала я ему. — Я оставлю Розе не только надежду. Роза не единственная, кто способен к самопожертвованию. Я куплю ей шанс продержаться до нашего возвращения».