Дмитрий Горчев - ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

С европейцами я договорился, что буду работать дома, а у американцев я должен был сидеть в офисе с девяти до шести. Что между собой совершенно не конфликтовало. То есть, если я не успевал перевести что-то вечером европейцам, я переводил днём, сидя в офисе у американцев.

Но зато когда я получил первую зарплату! Ой, блядь, нет, не будет никогда у меня больше такой зарплаты, сколько мне ни заплати, хоть миллион.

Я получил в одном месте триста, потом пошёл в другое место и там мне дали триста пятьдесят. Я перешёл улицу и купил себе телевизор. Пересчитал деньги — а их ещё пятьсот! Я блядь этот телевизор пытался купить все четыре года, которые проработал учителем в школе. И всегда он, сука, стоил ровно в два раза больше, чем я мог скопить, независимо ни от какой инфляции и экономических реформ. Если я зарабатывал триста рублей, он стоил шестьсот, если десять тысяч — он стоил двадцать, ну и так далее. Я всё время от него отставал. А тут вдруг я вырвался вперёд и купил его таки, пидараса.

Он честно мне показывал чего-то лет пять, а потом я его тоже бросил вместе с обгорелым креслом и спутниковой антенной, когда уезжал однажды навсегда ранним утром в город Петербург. Ну не продавать же его, прости Господи.

Купив телевизор, я прошёлся по периметру коммерческих киосков. Остановившись возле каждого из них, я с удовлетворением думал, что могу купить всё, что в нём находится вместе с продавщицей. Но я так ничего и не купил, кроме пары банок пива туборг с потным человеком на картинке. Возможность купить что-либо без ущерба для кого-либо совершенно лишает покупку постыдной радости. Ну вот когда я, опять же работая учителем, купил себе однажды тайком сникерс, вместо того, чтобы отнести деньги в семью, и с наслаждением сожрал его вместе с обложкой за киоском — это было стыдно конечно, но вкусно. А так — хоть сто их покупай, хоть двести. Нет, не хочется.

Ну не то чтобы я вдруг додумался до такой умной мысли что не в деньгах счастье — оно безусловно не в деньгах. Но хоть радость-то должна быть? Когда ещё телевизор покупал и присматривал себе видеомагнитофон — она была. А тут вдруг устал как-то, кончилась.

Ну пришёл домой, выпил пива да и спать лёг.

«Знаешь, Дима, такие люди как ты, у нас живут только во флориде», — сказал мне однажды американец по имени Джек, когда мы курили на лестнице. «You're a beach man type». Я был польщён, я тогда действительно был молодец.

Джека впрочем выпизднули из компании за нечто мне так до сих пор неизвестное. То ли он пьяный напился и американского посла послал нахуй, не знаю. Он уехал на Рождество и никогда не вернулся. Неизвестно, что там у них там в америке происходит в Рождество, может быть они друг друга к столу подают, но нас это не ебёт. Главное, что в офисе их в это время нету и можно курить прямо на рабочем месте.

Это художник Александр Войцеховский приходил сегодня в издательство геликон-плюс.

Я решительно не знаю, что выбрать, потому что там всё прекрасное, поэтому пусть будет как попало.

Охотник подходит к заветному дуплу

Васо отказывается идти на свадьбу своей сестры. Грузия.

Ежи

Молодая французская путешественница m-lle Симона Велье невзирая на протесты своих новых друзей отправилась в горы одна.

Встреча с Большой Камышовой Уткой

Приехал издалека.

Не решается войти в дом

Жить осталось чуть-чуть, а жизнь не смотря ни на что прекрасна.

Фикус после пересадки в бывшую кастрюлю, опасаясь шизофрении отсушил у себя ненужную вторую ветку и теперь расцвёл махровым совершенно цветом, выдавливая из себя в каждый день по новому листу. Скоро он станет в два раза больше чем я.

За окном происходит самая удивительная осень, которую я когда-либо видел в городе Петербурге. В первую свою тут осень ещё прошлого века я так никогда и не увидел солнца — оно появилось только в следующем марте.

Выпил вчера перцовки с украинским салом, привезённых прекрасной Бози и хочу теперь в Киев и в Чернигов хочу и ещё во Львов. И в Одессу тоже хочу. Не насрать ли мне на всё и не сесть ли в поезд? В поезде хорошо и у меня есть новый ни разу не использованный синий паспорт (прошлый я проебал в Москве).

В издательстве амфора плавают чорные жырные рыбы с бессмысленными глазами. Я там опять издаю книжку.

«Дедушка мой Яков Абрамович вовсе не был моим дедушкой». «Дед Миша вернулся с отечественной войны в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году» — ничего этого там не будет. Попозже бы чуть. Съездить бы сначала в унылую Швецию за тоской по родине, а потом уже издавать книжку, но нас тут никто не спрашивает. Будет опять римейк. Зато дадут денег.

А в целом опять же не смотря ни на что всё действительно как-то неожиданно вдруг сделалось заебись.

Куда блядь? Почему?

Прослушал по радио подряд пять песен ансамбля бигуди. А ведь хороший же он был этот Гришковец, я на его спектакль ходил. Я всё что он там рассказывал, понимал, хохотал и практически даже плакал. А тут вдруг не про меня и вообще раздражает.

Куда и почему оно всё исчезает? Что оно вообще было? А хуй его знает и спросить ведь некого.

Не царям, Лемуил, не царям пить вино, и не князьям — сикеру. Чтобы напившись, они не забыли закона и не превратили суда всех угнетаемых.

Дайте сикеру погибающему и вино огорчённому душою. Пусть он выпьет, и забудет бедность свою, и не вспомнит больше о своём страдании.

До чего же интересная книжка однако. Особенно открытая на первой попавшейся странице. Пью пиво и читаю с наслаждением.

Кстати, Евреи, давно хотел задать идиотский вопрос: наш Ветхий Завет — это у вас называется Тора или Талмуд?

Я впрочем не о том хотел попиздеть, я о другом совсем.

Вот Вова изумляется под замком (да, да, это некорректно, я знаю) тому, что многие люди восхищаются творчеством художника Войцеховского.

Ну, во-первых, я не понимаю, почему Вова, будучи сам художник, не понимает того, что изобразить тремя линиями эмоцию, причём правильно изобразить — это на самом деле очень сложно, а точнее вообще на практике невозможно.