Ремус Лука - Избранное

Люди начали подниматься. Расходились не спеша, толпились у крыльца вокруг машины, вступали в разговор с шофером. Медленно спускаясь к деревне, они подолгу стояли на развилках. Видно было, как в темноте вспыхивают цигарки; словно издалека доносились голоса:

— Разве есть такая пшеница?

— Наверно, есть, раз в книжке пишут…

— Почему же у нас нету?

Кто-то нерешительно вздохнул.

— Да разве на наших холмах вырастет…

Наконец суровый голос решил:

— Если там есть, и у нас будет. В лучшем виде. Когда организуем коллектив, все будет, как в России.

Немногие оставшиеся в клубе пытливо рассматривали Ану и инструктора. Видно было, что они готовы отдать последнюю рубашку, лишь бы узнать, что произойдет дальше. На лавке возле стены Ион Хурдубец и Петря Нуку поджидали своих жен. Отяжелевшие веки Иона то и дело опускались, а Петря, подавшись вперед, чтобы не пропустить ни одного слова, не сводил с Аны глаз.

Все молчали. Это молчание стесняло Ану. Она еще не знала, о чем именно будет ее расспрашивать инструктор и что ей отвечать.

Саву Макавей считал, что здесь не место для разговора. Кто знает, какие вести принес с собой этот инструктор! Может, хорошие, а может, и наоборот. Если хорошие, то не поздно будет людям узнать их и завтра, а если худые, то лучше, если некоторые слабодушные и вовсе их не услышат. Ведь клуб еще хрупкий цветок, с ним надо быть поосторожнее. Он поднялся и подошел к инструктору.

— Я думаю, лучше пойти куда-нибудь, где поспокойней, и там поговорить, — предложил он.

— Прекрасная мысль.

Они встали и вышли из клуба вместе со всеми. Ана задула лампу, вышла последней. Запирая дверь огромным, словно кувалда, замком, она почувствовала, что рядом стоит Петря. Он молчал, но весь кипел и смотрел на нее уничтожающим взглядом. Ей бы шепнуть ему ласковое слово, погладить теплой ладонью по лицу, но она постеснялась и только поглядывала на него и, холодея, тревожно думала, что вот-вот ей придется давать отчет инструктору. Ей так хотелось прильнуть к мужу, сказать ему: «Не расстраивайся, Петря!» — но ее сковывала мысль о том, что́ надо бы сделать и чего она не сделала в клубе.

Спустились в долину, перебрасываясь самыми обыденными словами, удивляясь все еще хорошей, благоприятствующей сельским работам погоде. Машина шла впереди, со скрежетом подскакивая, покачиваясь на рессорах и поднимая клубы пыли. Одна за другой отделялись от группы тени и исчезали, удаляясь по едва белевшим в темноте тропинкам. Вскоре остались только Ана да Макавей, которые шли по обе стороны инструктора. За ними семенила Мария, жена Макавея, а позади всех плелся Петря. Из-под надвинутой на глаза шляпы он все время следил за Аной, как она, слегка покачиваясь, гордо и смело идет рядом со стройным инструктором. Петря видел, как она то и дело оборачивалась к гостю, слышал, как мелодично звучал ее голос, как она тихонько смеялась. Когда их тени сближались больше, чем, по мнению Петри, дозволено, какая-то сила, которую он не мог превозмочь, толкала его в спину, словно порыв ветра, и шаги его невольно ускорялись.

Дошли до двора Нуку. Остановились, продолжая начатый по дороге разговор, зашли в дом. Ана поспешно зажгла лампу и придвинула стол к кровати, чтобы всем можно было сесть. Инструктор, не торопясь, обвел взглядом комнату, внимательно рассматривая домотканые ковры, вышитые полотенца, тарелки, развешанные по стенам.

— Замечательный ковер! Это вы сами ткали?

По улыбке, не сходившей с лица инструктора, Ана догадалась, что он поражен, что ему все это нравится, и ощутила прилив гордости.

— Я.

— Да у вас прямо талант!

Ана засмеялась. Хоть она и не поняла последнего слова, но догадалась, что это должно быть что-то хорошее.

Она села на кровать между Петрей и Марией и по-ребячьи, доверчиво, без всякой робости посмотрела в глаза инструктору, который уселся против нее на стуле.

— Ну что ж, послушаем о клубе. Как там дела? — спросил он, думая про себя, что совсем не так уж хорошо, что у этой молодой энергичной женщины голубые глаза и нежный голос, который ему нравится.

— Ничего! — ответила Ана, улыбаясь. — Как видите, люди начали ходить в клуб.

Непрошеная мысль быстро исчезла, инструктор, как всегда, когда нужно было довести дело до конца, поставил все мысли на место, точно колесики и винтики хорошо налаженного механизма.

— Это хорошо, что люди ходят. Очень хорошо. Теперь нужно подумать, что же им дать.

— Мы читаем.

— Очень хорошо. А книги у вас есть?

— Есть. То есть это книги Симиона Панти. В клубе нет библиотеки.

— Гм! Давайте обсудим все по порядку. План работы у вас есть?

Голубые глаза Аны расширились и рот открылся, не произнеся ни слова. Плана не было.

Инструктор сразу понял, что ответа на вопрос не последует. Он и не настаивал и терпеливо выслушал обстоятельные объяснения Макавея:

— Собираются люди, читают, сказки рассказывают, загадки там, шутки, молодежь попляшет — и по домам.

— Не знаем мы толком, что надо, как надо, — начала Ана, и в ее напряженном голосе послышались и детская обида, и досада взрослого человека. — Никто не приехал показать, что да как. И вы — сунули мне в руки книгу для записи — и делай как знаешь. Ни спросить кого, ни посоветоваться, — а тут еще письмо прислали, что нужен детальный отчет, а…

— Ну, ну…

— …где я его возьму?

Ана вдруг почувствовала себя несправедливо обиженной, и в сердце ее закипело возмущение. Она была так рассержена, что почти кричала:

— Хорошо вам говорить — сделай, а потом спрашивать, почему не сделано. Хорошо ездить на автомобиле и раскланиваться, а потом морщить нос: «Ну, а вы что сделали?» А вы потолкуйте с людьми да послушайте: «А чего я в клубе не видел?» Ты их зовешь, а они тебе говорят: «А что мне там делать?»

— Товарищ Нуку, зачем же вы сердитесь? Ведь ничего еще не случилось. Я приехал не ругать вас. Приехал помочь. Не могу сказать, что вы много сделали. Но, положа руку на сердце, скажу — кое-чего вы достигли.

Глядя на Ану, инструктор думал, что этот заведующий клубом с белокурыми волосами, длинными ресницами и худощавым, симпатичным лицом — самый надежный из всех заведующих, каких довелось ему повстречать в своих поездках за последние недели. Ему трудно было бы объяснить, почему он так думает. Может быть, он угадал большую любовь к клубу в той страстности, с какой она защищалась, а может, потому, что ее голубые глаза смотрели так по-детски открыто.

— Я видел, как люди слушали ваше чтение. Это значит, что они будут слушать вас и тогда, когда вы от них потребуете вещей посложнее.

Ана смотрела на него немного испуганно и растерянно пожимала плечами.

— Теперь посмотрим, что нужно сделать в первую очередь, потому что всего сразу сделать нельзя. Так?