Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Мотоцикл затарахтел и рванулся с места. Кузьма чуть не свалился с него от рывка. Зина притормозила, повернулась к нему, и сверкнув улыбкой сказала:

– Свалишься ведь. Держись за мою талию.

И Кузьма краснея, от первого в жизни прикосновения к женщине, нежно взял ее за талию своими большими ручищами. Зина напряглась немного, и мотоцикл рванул с места.

Пролетев по большому городу, они выскочили, наконец к Херсонесу, и повернули в сторону Стрелецкой бухты. С ревом мотоцикл затормозил у домика дяди Васи. У калитки дядю Васю уже ожидала Анастасия Петровна.

Она подошла к слезшему с мотоцикла Кузьме и расцеловала его в щеки:

– Кузя, любимый сынок. Вернулся к нам.

– Ты вота шо, хозяйка, не мешай сейчас. Кузя сейчас проводит Зину домой и вернется. А то не дай Бог, кто-нибудь обидит ее. А она сирота и он, как офицер, должен ее защищать от всяких неприятностей.

Зина, Кузьма и Анастасия Петровна попытались ему возражать, но дядя Вася был непреклонным:

– Цить, бабы я сказал, что проводит, значит проводит. Не по мужски, ночью женщину одну бросать.

Он заговорщически подмигнул Зине и Кузьме.

Анастасия Петровна, привыкшая к командному тону мужа, согласилась, и поцеловала Кузьму в щеку:

– Кузя не забывай нас стариков. Мы тебя любим. Вернешься сегодня к нам?

– Нет наверно тетя Настя. Мне на корабль надо завтра с утра в море. Но я обязательно зайду через недельку – и Кузьма расцеловал Анастасию Петровну и дядю Васю Зина, сидя на мотоцикле, ждала Кузьму, краснея и чему-то улыбаясь.

Он еще обнял дядю Васю, опять сев за Зиной на мотоцикл, уже без всяких уговоров, нежно взял ее за талию.

Мотоцикл резко рванул с места.

– Кузьма не обижай Зину, она сирота. Помни об этом – донесся им вслед голос дяди Васи.

– Меня никто не обидит, если я сама этого не захочу – прокричала Зина уже на ходу, в темноту.

Через десять минут мотоцикл, пролетев микрорайон, затормозил у небольшого домика с черными окнами.

– Вот здесь я и живу – сказала Зина, снимая шлем, из под которого вылезали ее темные волосы.

Кузьма тоже слез и положил свой шлем в коляску мотоцикла и надел белую фуражку:

– Ну я побежал на корабль – сказал Кузьма, решив миссия выполнена, и что пора прощаться с Зиной.

Но она видимо придерживалась другого мнения.

– А пойдем Кузьма, сходим, на море посмотрим. Прогуляемся. Посмотри ночь, какая хорошая. Звезды. Здесь море рядом. Знаешь, как красиво смотреть с Херсонеса ночью на волны и огоньки в море.

– Пойдем – не в силах отказать ответил Кузьма, внезапно для самого себя.

И вообще ему казалось, что он не в силах сопротивляться ее голосу и готов выполнить ее любое желание.

Зина провела Кузьму на Херсонес по какой-то тропинке. В темноте чернел подвешенный колокол, где-то бросали тени древние греческие постройки, колонны.

Они вышли на берег моря. Внизу о скалы бились черные волны. Кузьма подошел к краю обрыва и оттуда выбросил подальше в сверкающие при свете луны волны, лежавшие у него в карманах кастеты и нож «черных колготок».

– Ты чего выбросил? – тихо спросила Зина.

– Прошлую никчемную жизнь – ответил так же тихо Кузьма.

– Пойдем, посидим на скамейке, там есть рядом с колоколом – предложила Зина.

И они пошли в сторону, где темной громадой чернел старинный колокол.

Было тихо, и вокруг не было никого.

– Садись – предложил Кузьма, расстелив свою тужурку на скамейку.

– Не снимай, холодно – засмеялась, как колокольчик Зина, и одела снова тужурку, на него.

– Мы сядем так – сказала она, и усадив Кузьму на скамейку, а сама села ему на колени, распахнула тужурку, и прижалась всем телом к его груди. Ее глаза сверкали, как звездочки в ночи, отражавшиеся в море.

Она что-то ему говорила, но ее не слышал. Кузьма боялся пошевелиться, спугнуть ее. Она что-то ему говорила, и рассказывала. Голос ее звенел как колокольчик. И Кузьма был готов так сидеть до утра.

Они не знали, сколько прошло времени, боялись спугнуть жар-птицу их зарождавшейся любви.

Казалось, что прошел целый век, как они знают друг друга. Сквозь ее легкую курточку Кузьма чувствовал, как сильно бьется ее сердце, чувствовал ее небольшие и очень теплые грудки.

Наконец Зина сказала тихо:

– Кузя пойдем домой спать, а то тебе завтра надо на корабль.

– Да, часов в пять выходить надо. У нас в восемь выход завтра в море.

– Знаю, вы идете на две недели в Феодосию с «Беззаветным» и «Красным Кавказом».

Кузьма всегда удивлялся, откуда женщины в городе знают о задачах и действиях флота больше, чем флотские офицеры.

Они пошли медленным шагом домой, оставляя позади шум прибоя, бьющегося о тысячелетние скалы Херсонеса.

Дома Зина, поставила чай, и пока он закипал, постелила Кузьме в комнате на полу, а себе на небольшом диванчике. Комната была в домике всего одна.

Попив чай, Кузьма быстро помылся во дворе, и раздевшись нырнул, под приятно пахнувшую простыню, накрытую зеленым верблюжьим одеялом.

Зина погасила свет в комнате, и пошла умываться. Сердце Кузьмы, казалось выскочит сейчас из груди, так ему было хорошо. Его бросало то в пот, то в холод.

Через минут пятнадцать пришла Зина и в темноте залезла под свое одеяло на диване.

Они лежали и молчали. Кузьма не мог заснуть, он лежал и думал о Зине, дяде Васе и Анастасии Петровне. Он не мог понять, почему он раньше не знал Зины.

Внезапно в ночи раздался тихий, как колокольчик, и призывный голос Зины:

– Кузьма так и будешь продолжать половую жизнь на полу. Иди ко мне, здесь нам будет вместе гораздо теплее. А то у меня зуб на зуб не попадает.

Второй раз приглашать Кузьму было уже не надо, и через секунду их тела сплелись в тесных объятиях. И пропало все и небо, и звезды, и Севастополь, и «Брест», и этот теплый маленький домик.

Майор милиции Мастрюков, ел свой хлеб, не даром. Он уже к двум часам ночи имел полный список морских офицеров, бывших курсантов «Голландии» и «Стрелки» 1972-1974 годов выпуска, прибывших за последнюю неделю в Севастополь в отпуск или в командировку или к новому месту службы.

Таких набралось шестнадцать человек. Десять прибыли в отпуск с других флотов, один прибыл в командировку, двое прибыли в Севастополь с кораблями, прибывшими в ремонт, двое прибыли на кораблях, уходящих на другие флота из Николаевского завода и один прибыл уволенным в запас по болезни к месту постоянного жительства в Балаклаву.

Проверить, всех было, не сложно. Уже ночью ушли во все гарнизоны, откуда прибыли эти офицеры телеграммы с запросами о подобных случаях.

Конечно, была и погрешность во всем этом, и этого Мастрюков боялся больше всего. А вдруг искомый офицер не встал на учет в комендатуре в Севастополе, а приехал к примеру из Ялты, Евпатории или Сухуми, где отдыхает на один день. Такое тоже можно предположить. Но нужно ждать ответов из гарнизонов. И намаявшись с раздумьями, и накаченный своим командованием Мастрюков прилег спать на диванчике у себя в кабинете.