Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

– Рубка дежурного!

– Есть дежурный по кораблю старший лейтенант Огнинский.

– Начхим вызови ко мне в каюту командира БЧ-7.

– Есть товарищ командир, но он сошел на берег. Вызывать с берега?

– С берега? Ты что с печки упал начхим или перегрелся у обогревателя? Ладно, не надо никого. Пусть отдыхает с женой.

Командир выключил пульт громкоговорящей связи.

Через некоторое время по всем линиям корабельной трансляции прошла команда начхима, стоявшего дежурным по кораблю:

– Заместителям командиров боевых частей по политической части, заместителям командиров дивизионов по политической части, секретарю комсомольской организации корабля, секретарю партийной организации корабля, начальнику клуба, редактору корабельной газеты «Боевой путь Бреста!» прибыть в кают-компанию офицеров штаба.

Командир представил себе, сияющее лицо начхима, четко выговаривающего по слогам, каждую должность из списка собираемых замом лиц, и заулыбался.

– Да черт с ним – завтра доложу комбригу, комэску, может помогут убрать эту мразь с корабля.

Командир пошел в спальный отсек, разделся, помылся, тщательно почистил зубы. Посмотрел в зеркало и подмигнул самому себе. Прилег в трусах и майке на не разобранную койку. Глаза сами закрылись, и весь мир и корабль с его проблемами отошли куда-то далеко. Сны последнее время командиру не снились, и он просто проваливался в черные небытие.

– Старею наверно – подумал он и уснул.

Из состояния сна его вывел стук в дверь спального помещения. Командир недовольно посмотрел на часы – час ночи. Что-то случилось наверно?

Он вскочил, как в молодости, натянул брюки, схватил рубашку, и выскочил в кабинет. В кабинете с красными глазами стоял лейтенант Литовченко в своей голубоватой куртке.

– Литовченко вы что, совсем до ручки дошли? Час ночи, что случилось?

– Товарищ командир я больше так не могу. Они со мной не разговаривают, они меня презирают. Даже лейтенант Петров переехал в соседнюю каюту спать к ним на диван. Поют песню Высоцкого: «А он стахановец, закладовец и надо же, что завалило именно его».

– Не закладовец, а загладовец – машинально поправил командир – но это не меняет дело – неприятно, согласен!

– Я так больше не могу и не хочу жить. Вы отказали мне перевести меня в Москву. Я поступал как настоящий коммунист и поэтому я хочу вас попросить рассмотреть сегодня мой последний рапорт.

Он дрожащими руками протянул командиру листок белой бумаги.

– Прошу выдать мне пистолет и один патрон – прочитал суть рапорта командир.

Задумался ненадолго. Лейтенант стоял с просительной и горестной физиономией.

– Стреляться надумал? Думаешь я тебя отговаривать буду? Нет дорогой – не буду. Ты меня за эти два дня достал, как и всех офицеров на корабле. А чего же ты кстати не повесился или за борт не выбросился в море? Стреляться хочешь? Или ты ждешь, что я тебя сейчас отговаривать начну? Нет – не стану. Просишь пистолет и патрон – я дам сейчас команду выдать их тебе.

– Командиру БЧ-2 выдать лейтенанту Литовченко один патрон и пистолет из корабельного арсенала – вывел командир резолюцию на рапорте, и протянул рапорт Литовченко.

– Подожди еще немного. Не спешишь? Туда всегда успеешь, если стремишься.

Он включил громкоговорящую связь с рубкой дежурного, и вызвал дежурного:

– Начхим, Огнинский – ты меня слышишь? Не спишь?

– Так точно товарищ командир слышу и не сплю – четко доложил дежурный по кораблю.

– Значит так, сейчас лейтенант Литовченко пойдет стреляться из пистолета Макарова на ют.

– Литовченко, ты понял на ют, у нас здесь каюты потом убирать некому от крови, а там кровь брандспойтом смоют за борт. Удобно!

Затем обращаясь снова к дежурному:

– Дежурный подними начмеда, и вместе сопроводите его на ют. Будете свидетелями, что сам. Все запиши в вахтенный журнал. Если не застрелиться до конца, ну не смерть, добьешь что бы не мучился. А начмед пусть осмотрит труп и зафиксирует факт смерти в своих документах. Я отправляю сейчас Литовченко к командиру БЧ-2 за пистолетом. Понятно?

– Так точно товарищ командир понятно. Есть дострелить лейтенанта Литовченко, если он сам не застрелиться до конца. А начмеду все зафиксировать в своих документах. У многих здесь есть желание его застрелить. Ну да ладно пусть сам! – с какой-то тихой радостью произнес начхим. Я побежал за начмедом и потом мы вместе к командиру БЧ-2.

– Понял лейтенант – повернулся командир к Литовченко – Иди к командиру БЧ-2, можешь в арсенале получить пистолет с патроном.

У того застучали зубы и лицо было какое-то перекошенное.

– Вы, что правда хотите что бы я застрелился?

– Ну, во первых ты сам пришел ко мне ночью с таким рапортом и я не вижу оснований тебе отказывать в твоем последнем желании. Ты за этот месяц сумел противопоставить себе весь офицерский состав корабля, так что твой поступок вполне офицерский, и я бы на твоем месте сам застрелился, если бы попал в такую же ситуацию. Хотя не стал бы, подставлять такими рапортами командира, но это уже проблемы воспитания.

– Вы еще пожалеете о своем решении – прокричал Литовченко, и выскочив из каюты командира, громко стукнув дверью.

Командир присел за свой стол, достал откуда-то из глубины открытого под столом сейфа бутылку армянского коньяка, налил в стакан, и быстро выпил его:

– Ладно, пожалею и черт с ним. Ну что прощай адмирал, а как близко было – командир заулыбался сам себе.

Раздался звонок телефона. Звонил командир БЧ-2:

– Капитан 2 ранга Бондаренко. Тут мне пришли дежурный капитан-лейтенант Огнинский и начмед Муратов говорят, что есть ваше приказание выдать лейтенанту Литовченко пистолет и один патрон. Это правда, товарищ командир?

– Ну, резолюция будет на рапорте – прочитаешь. Выдашь ему, если придет, конечно – тот пистолет, что мы списали со сломанным бойком и патрон тоже дашь уже стрелянный, но с нормальной головкой, что бы комар носа нет подточил. Повторяю, если конечно он к тебе придет, в чем я сомневаюсь сильно. Все понял командир БЧ-2?

– Все сделаю, как вы сказали товарищ командир – он уже всех достал, товарищ командир, а больше всех Мурзика, то есть капитан-лейтенанта Муравьева прошу прощения.

– Ладно, смотрите мне там. Что бы все было тип-топ, если он придет. Взять его потом под жесткий контроль, а завтра отправим в политотдел эскадры – пусть с ним там мучатся или выдают сами ему пистолеты. Я его отучу такие рапорта командиру писать, и по ночам всех терроризировать!

Командир положил трубку и стал ждать развития событий.

Минут через пять в дверь командира раздался стук:

– Товарищ командир к вам можно?

В каюту протиснулись из темного коридора замполит и особист, за их спиной маячил лейтенант Литовченко. В руке особиста, был злополучный рапорт, подписанный командиром.