Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

– Товарищ командир – это ваша резолюция – спросил особист оставшийся стоять в дверях.

Замполит прошел в каюту и сел в кресло напротив командира, Литовченко остался стоять в темном коридоре и оттуда наблюдал за развитием событий.

– Моя резолюции, я а что вам в ней не нравиться? Или его рапорт понравился?

– Ну, нравиться или не нравиться это сложно сказать – продолжал особист – Вы хоть понимаете, что вы подписали? Он-то понятно дурак – лейтенант чего с него взять? А вы ответственный офицер – командир авианосца. Вы понимаете что делаете? Вы подписали себе приговор.

– Да командир ты не подумавши это сделал наверно. Шутка такая у тебя – постарался сгладить ситуацию Замполит.

– Это не моя шутка. Так, Литовченко со мной шутит. Собрался шантажировать меня своим поступком. Чуть что будет не по его – пистолет подавай ему с одним патроном. А может лучше всем кораблем прыгать вокруг него, да пыль стряхивать всю оставшуюся службу. Хотел бы повеситься – давно повесился бы. Нет – это настоящая политика шантажа и если мы ей поддадимся сегодня, то завтра все закрывай лавку. Корабля боевого не будет! Уступим все – конец! Появятся последователи, можете мне поверить. Служба-то у нас не сахар.

И далее уже обратился по направлению Литовченко в коридор:

– Ну что же ты жаловаться на меня побежал. Не нравиться жить – вешайся, за борт прыгай – множество способов! А ты командира пришел шантажировать. Думал, я дрогну, буду уговаривать тебя, встану на колени? Не дождешься! Я командир авианосца, а не девица из института благородных девиц! Сволочь ты Литовченко. Не офицер, а размазня и не достоин даже лейтенантских погон!

Тот хотел что-то ответить, но слезы душили его, и он громко разрыдался на весь коридор.

Командир стукнул кулаком по столу.

– Так вот хватит, начальнички добрые! Принимаю решение, пока я командир авианосца. Замполит берешь этого Литовченко к себе, и всю ночь утираешь ему слезы платочком, меняешь подгузники, водишь лично на горшок, и отвечаешь за его жизнь головой. Вот сейчас он уже способен и повеситься и за борт выпрыгнуть в состоянии аффекта! Я же за свои поступки отвечу, в полной степени – это я обещаю. Я офицер и командир авианосца и честь корабля для меня не пустой звук и позорить флаг никому здесь не позволю! Ты представитель особого отдела можешь все докладывать вышестоящему руководству, и приложить этот рапорт. Я ни от одного слова не откажусь. А сейчас всем спать! Представление закончено, цирк уехал, клоунов больше здесь нет!

Что-то сильно кольнуло командира прямо в сердце, что он невольно взялся за левую часть груди левой рукой.

Особист не заметив, махнул рукой и вышел из каюты. Замполит покачал головой вышел в коридор за особистом, и взяв рукой за плечо рыдающего Литовченко повел вверх по трапу к себе в каюту.

Командир встал из-за стола, закрыл за ними дверь, подошел к столу, нагнулся достал из сейфа еще коньяку налил полный граненый стакан и залпом выпил его.

– Ты смотри у него-то патрон холостой, а попал мне вроде мне в сердце. Болит – он потер рукой сердце – может начмеда вызвать с его пилюлями. Да ладно не первый раз – прорвемся. Но ….. болит! Вот зараза!

Он не успел додумать, как раздался снова звонок телефона. Командир посмотрел на него как на врага, но трубку снял, все еще держась левой рукой за сердце:

– Слушаю командир!

– Товарищ командир это командир БЧ-2 капитан 3 ранга Бондаренко, начхим и начмед. Мы в арсенале ждем лейтенанта Литовченко, а его все нет. Какие будут приказания?

– Приказание одно – спать всем кроме дежурного по кораблю. Цирк уехал, представление закончилось, и все клоуны ушли спать! Все нормально ребята! Спать. Завтрак будет завтра, а сегодня был уже сегодник! Понятно?

– Так точно, товарищ командир. Понятно. У вас все в порядке, может начмед заскочит к вам на всякий случай. Что-то голос у вас слабый.

– Отставить начмеда – все нормально – прорычал командир, сквозь силу быстро растирая грудь левой рукой – Всем спасть! Дежурный поставь у каюты замполита вахтенного. Литовченко сейчас там. Смотреть за ним внимательно и не упустить если что. Он сейчас многого может наделать. Если что поднимать меня!

– Товарищ командир не надо вахтенного – мы сами офицеры постоим и посмотрим до утра! Все будет нормально!

Командир допил остатки коньяка, допил остатки холодного чая из стоявшего на журнальном столике стакана, и все еще держась левой рукой за грудь, пошел еле передвигая ногами спать.

В прикроватной тумбочке слегка трясущейся рукой он нащупал почти закончившуюся упаковку «Валидола», выковырял из нее последнюю таблетку и засунул под язык. Минуту просидел на койке, а затем не раздеваясь аккуратно опустился на одеяло и откинулся на подушку. Заноза в сердце куда-то медленно стала уходить.

– Кардиограммы ему не нравятся? – подумал он вспомнив слова начмеда – в госпиталь видите ли надо. А я не знаю об этом? А кто на корабле останется, кто авианосец будет в море выводить? Кто с этими Литовченками будет разбираться? Комэск не отпустит однозначно, ни в какие госпиталя. Эх, нет помощников, нет единомышленников, нет заместителей – с горечью подумал, начинавший засыпать командир.

Авианосец отъехал куда-то вдаль и он увидел молодое смеющееся лицо Настены и ему стало хорошо. Командир спал.

На корабле воцарились мир и благополучие, тихо работали механизмы, обеспечивающие жизнь корабля, иногда по боевой линии трансляции проходили команды для вахтенных и дежурных. У каюты замполита по очереди сменялись офицеры, контролируя обстановку и понимая сложившуюся ситуацию. Командира любили и уважали.

Корабль спал, а впереди наступал новый день для всех наших героев!

На следующий день командир получил выговор по партийной линии на партбюро эскадры, состоялся очень тяжелый разговор с командиром эскадры и начальником политотдела эскадры. Однако с должности командира так и не сняли – не было тогда еще готовых командиров авианосцев, и разбрасываться ими не разрешил Главком – всего два авианосца на весь ВМФ. Адмирала командир тоже не получил, представление сразу же после происшедших событий отозвали из управления кадров Вооруженных Сил.

Лейтенанта Литовченко на следующий день приказом командующего флотом перевели в политуправление Тихоокеанского флота, а через несколько месяцев дальше в Москву, поближе к деду и родителям в политуправление ВМФ инструктором по комсомолу.

Прошло пять лет. Командир, умер от инфаркта на ходовом мостике в море на боевой службе в своем походном кресле. Не выдержало сердце бешеных нагрузок сумасшедших и стремительных лет.

Замполит, получив обещанный орден «Октябрьской революции», перевелся служить в политуправление Тихоокеанского флота. После чего благополучно перевелся преподавателем в Киевское политическом училище – учить службе молодое поколение политработников.