Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

На своем корабле Владимира Ивановича, тоже никто не встретил. Он постоял немного на палубе, изучая устройство корабля, на котором ему надлежало служить, а может и жизнь отдать за Родину.

Внезапно тяжелая дверь открылась и вылетел матросик с ведром помоев. Не обращая внимания, на блестящего, как медный пятак лейтенанта, он вытряхнул помои за борт и опять скрылся за тяжелой дверь, задраив тяжелые кремальеры и обтянув задрайки.

Володя стоял обалдевший, и смотрел, как задраиваются задрайки и обтягиваясь прижимается тяжелая дверь.

Внезапно с сигаретой в зубах появился на палубе, какой-то еле стоявший на ногах мичман с мятыми погонами в расстегнутом кителе из под которого проглядывала грязная тельняшка и ничуть не стесняясь Володи, стал отправлять малые естественные надобности прямо с борта корабля за борт.

– Вот черт! Никакой морской культуры – подумал Володя – придется повозиться с ними, пока порядок наведу.

– Товарищ мичман! – шагнул Володя к мичману.

Тот застегнул штаны, посмотрел мутным взглядом на Володю, выплюнул за борт сигарету и ни на что больше не реагируя, быстро направился к тяжелой двери.

– Товарищ мичман – строгим голосом повторил Володя, но мичман даже не повернулся и скрылся за тяжелой дверью.

Решительным шагом Володя направился за ним в сторону надстройки. За тяжелой дверью офицерского отсека его ждала темнота и тишина. И лишь в маленькой кают-компании чувствовалось присутствие какой-то жизни. Из кают-компании доносилась негромкая музыка.

Володя прошел в кают-компанию и увидел сидящего в кресле лейтенанта в кителе и с медицинской змеюкой на погонах, писавшего что-то на листе бумаги. Услышав за спиной шаги, он повернулся и увидел, занявшего весь дверной проем Володю.

– Лейтенант Громов Миша, врач корабля – он встал и дружески пожал руку Володе – вы к нам назначены помощником?

– Нет, замполитом я после киевского политического – ответил Володя, снимая фуражку и присаживаясь в одно из свободных кресел, рядом с медиком.

– Понятно – ответил, заулыбавшись лейтенант – уже не ждали вас. Нам обычно не дают офицеров. Только провинившихся в чем-то.

– Володя – представился лейтенанту Шипенок и сел в кресло напротив врача – ну рассказывайте, что тут у нас?

Лейтенант немного потупился, а потом видимо решился рассказать:

– Да что от тебя скрывать, сам увидишь, что тут у нас и как. Одно название Дикая дивизия. Матросы, списанные со всех кораблей флота, которых не берут на боевую службу, самые трудные. Мичмана – самая дрянь, не успеваем увольнять одних, как присылают других еще пуще первых. Офицеры тоже или пьяницы, так называемые «Стаканыши» или по дисциплине, «Декабристы». Попадаются иногда нормальные ребята, но очень редко, да и они быстро становятся или первыми или вторыми. Служба такая – два месяца у берега и два месяца в дозоре в точке. Охраняем базы флота. Есть еще боевая подготовка, но ее стараются совместить с дозорами. Командиры кораблей, как правило проштрафившиеся, как наш Гусь лапчатый.

– Кто, кто? – не понял Володя.

– Да наш кэп, по фамилии Гусев. Гусем зовем между собой, но он знает. Пьяница тот еще. Я предлагал ему зашиться – ни в какую. Говорит, что я сам враг себе единственной радости лишаться. Служил он ранее на эсминцах командиром в Тихасе, так здесь на ТОФе поселок Тихоокеанский называется – пояснил врач, увидев недоуменный взгляд Володи – Внезапно вернули их с боевой с Гаваев, куда ушли на восемь месяцев, и застал в своей постели утром матроса с бербазы подводных лодок с женой.

Матроса бить не стал, просто выгнал, дав пинка под – ну в общем знаешь куда, а вот с женой обошелся жестоко. Выкинул голую в окно, благо жили на втором этаже. Переломала она себе руку, ногу и еще чего-то. Ну а дальше суд чести, как положено, уголовное дело – замяли. Нашлись заступники благо, он ведь только «Красную звезду» получил перед этим – на учениях обнаружил вражескую ПЛ и держал ее более часа несмотря на шторм. Только вот выкинули в качества наказания к нам на «Попугай». Жалко мужика – хороший, а вот из-за бабы себе всю жизнь испортил.

– А ты как сюда попал?

– Я? – начмед усмехнулся – я судя по всему «декабрист». Закончил с красным дипломом академию. Коренной ленинградец – родители там и жена с сыном. Не хочется вести их сюда, в эту грязь. Нравы в поселке еще те. Корабль в дозор, а к женам штабные и бербазовские пристают, да и уголовников полно бывших – проходу не дают – он махнул безнадежно рукой – уж лучше там и мне спокойнее.

– Так как ты сюда попал? – так и не понял ответа Шипенок.

В кают-компанию заглянул вестовой в белой форменке, видимо армянин, оглядел внимательно обоих офицеров, и решил, что каши маслом не испортишь:

– Товарищи лейтенанты вам чаю?

– Да, да – отвлекся немного от своего повествования врач – Давай Чхартишвили чаю и печенья.

Вестовой тут же скрылся в своем маленьком отсеке, закрытым цветастой шторкой и застучал то ли сковородками, то ли кастрюлями.

– Грузин, а не армянин. Ошибся, значит – подумал Володя – но вроде парень неплохой, одет чисто, старается. Значит не все кончено на этом СКР-е.

– Так вот обо мне – продолжил врач Миша – я был назначен после академии на авианосец «Смоленск» авиаврачом.

– Хорошая должность! И я мечтал попасть на авианосцы – вздохнул Володя – здесь курят?

– Да конечно. Кают-компания! Командир разрешает и сам курит. Но я, не курю – пояснил, кашлянув врач.

– Вредно считаешь? – усмехнулся Володя.

– С одной стороны никогда не хотелось, а с другой стороны мы работали на первом курсе в анатомичке – насмотрелся я на легкие курильщиков. Не хочется так своему организму вредить.

– А я думал, что наоборот запахи трупов отбивают курением – Володя взял поданный вестовым стакан с приятно пахнущим чаем и сделал несколько глотков.

Чай был хорош и заварка классная.

– Видимо травы какие-то использует – подумал он.

Он подмигнул вестовому, и улыбнулся.

– Я сейчас сахар принесу и печенье – улыбнулся вестовой, и умчался опять в свою комнатушку, называемую на корабле «шхерой».

– Так я одеколон «Быть может» польский у нас продается нюхал. Отбивает все запахи – продолжал врач – а вот некоторые, действительно куревом отбивали. Так на чем я?

Володя закурил еще столичный «Филипп Морис», выпустил струйку дыма:

– Может и действительно бросить? Пользы никакой – один вред – осмотрел он с сомнением сигарету и воткнул ее в хрустальную с якорем пепельницу – ладно почти убедил – брошу. Тем более, что здесь и без курева видимо будет, чем здоровью вредить.

– Служил я на авианосце «Смоленск» авиаврачом. Служба прекрасная для начинающего лейтенанта – врача. В медицинской службе пять врачей и хирург и ЛОР и стоматолог и я терапевт. О чем можно только мечтать? Практики хоть обавляй. А тут в море пошли с командованием флота, а у члена военного совета, как назло панариций – гнойный нарыв пальца. И хирурга у нас Васю Бормотенко, как назло отправили в интернатуру на месяц. В море не должны были идти, а тут с командованием выгнали. Начмед резать испугался, а я сказал, что в академии резал. Панариций-то вырезал, а вот ему больно было видимо или что-то не понравилось – он меня сюда укатал ничего не объяснив.