Андрей Ткачев - «Возвращение в Рай» и другие рассказы

Чичиков — человек без веры и совести, но с честолюбием и образованием. Такой не сопьется. Но не из любви к добродетели, а из гордости. Для такого в мире всегда полно людей доверчивых, верящих на слово, не вчитывающихся в каждый пункт договора о купле-продаже. А значит — можно жить, и причем — неплохо. Мы пережили целый многолетний период чичиковщины, с различными МММ, с обманом вкладчиков, с быстрым обнищанием сотен тысяч людей и обогащением единиц. Павел Иванович жив, «жив курилка». Он растиражировался по миру и удивляет заморский люд своей изворотливостью и наглостью. Он теперь торгует не мертвыми плотниками и кузнецами, а живыми девушками для чужих борделей. Он научился разбавлять бензин водой и взламывать банковские счета.

Правда, нации потихоньку стираются, и Чичиков уже не совсем русский. Он смешал в себе черты русского и еврея, но того и другого в их падшем — безверном и бессовестном — состоянии.

Дорогой Николай Васильевич! Нам было смешно, когда ты пел нам плачевные песни, и только спустя время мы поняли смысл этих песен. Да и все ли поняли?

Доброе у тебя сердце и острый у тебя взгляд. Оттого и все портреты твои грустны.

Однажды мы свидимся, и дай-то Бог, чтобы и тебе, и нам эта встреча была в радость.

Когда тело мертво? Когда душа его покинет.

А когда душа мертва? Когда она Господа забудет.

Умереть, в смысле — пропасть, душа не может. Но, отлучившись от Бога, уже не живет, а лишь существует.

Вроде мы закончили разговор, а он опять начинается.

«Мертвые души». Так о ком же это сказано?

Жил-был на белом свете человек, мечтавший сделать белый свет красным. Он родился подданным государства, которое люто ненавидел. Любил он вообще только партийную бессовестную возню, охоту на зайцев, мечту о новом мире и свое место в этой мечте. Он грассировал, большие пальцы рук любил закладывать за проймы жилета, в спорах был зол, в деятельности — неуемно активен, в жизни — беспринципен и совсем не переживал о том, что для полноты образа ему не хватает только рожек на лысине.

Его планы в значительной доле исполнились. Люто ненавидимое им государство все-таки рухнуло наземь всей тяжестью своего колоссального организма, а на его месте возникло новое, возглавленное упомянутым человеком. Оно не стало лучше прежнего, это новое государство. Напротив, оно потребовало оплатить свое появление ограблением одних граждан, убийством других, бегством третьих и забитым молчанием всех оставшихся. Лысый человек не считал все это кошмарными случайностями, поскольку изначала планировал процесс именно так и не иначе. Любимый соратниками, он был справедливо ненавидим миллионами других людей и вскоре получил пару отравленных пуль, так и неизвестно от кого. Кланом партийцев-подельников он намеренно был превращен в символ, в легенду, в «портрет на флаге» еще до наступления физической смерти. Ненужный по факту, он стал нужен как идол. И когда (как утверждали) под музыку Бетховена его душа ушла из тела, над гниющей плотью человека, которому не хватало одних лишь рожек, стали сразу колдовать и шаманить специалисты.

Поскольку идеи картавого человека были названы вечными, подобало сделать вечным и его труп, дабы вечностью трупа подтвердить вечность трупных идей. Так и лег он с тех пор в специально построенном капище посреди оскверненной страны в самом сердце униженной древней столицы. А страна продолжала страдать, и всякое новое беззаконие, словно мантрой и заклинанием, освящалось именем человека, превращенного в идола. Страна чуть не умерла, но выжила, если можно назвать это жизнью. Она довольно долго воевала, строила, умывалась кровью, билась в конвульсиях, съедала сама себя, боялась собственной тени, себе на себя писала доносы, кого-то кормила из личного скудного пайка, против кого-то вооружалась, а он лежал на своем месте, охраняемый стройными воинами, красиво менявшими караул. По лестницам над его алхимически сохраненным трупом регулярно восходили и нисходили люди, вначале — в фуражках, затем — в папахах. Они называли себя его верными последователями и учениками и делали знаки ручкой людям, марширующим внизу, как в древности в Колизее — римские императоры.

А он лежал в холодной полутьме и продолжал влиять на массовое сознание граждан страны, которую создал, и никакая сложная система вентиляции не могла воспретить этому тонкому яду смешиваться с воздухом, распространяясь на север, на юг, на восток и на запад. Но в сказках нечисть гуляет, пока петух не пропел. А в жизни она свистит и пляшет, пока Бог не запретит. Было ясно, что не вечно чеканить шаг возле трупа стройным воинам с примкнутыми к карабинам штыками. Уйдет страна, рожденная злым гением, погибнет с шумом и память о самом гении. И вот случилось — та страна ушла. А вождь и ныне там. Почему? В чем причина? Причина в том, что не добром, как ожидали, стала очередная смена государств, а тем же злом, но лишь по-модному одетым. Хаос террора сменился хаосом разврата, а ни ума, ни честности, ни благородства не прибавилось. И мумия в холодном Мавзолее улыбнулась. Уж кому-кому, а ей известно, что ни ее не вынесут, ни жизнь не наладится, пока стыдом, трудом и покаянием народная душа сама к себе из многолетнего плена не возвратится. Вытрезвится, образумится народ, кроме хлеба ситного и ржаного возжаждет хлеба иного — Слова Божия, и тогда только выметет за порог идолов старых и новых. До тех пор ничего не изменится. Мумия может беззвучно смеяться.

Но что это? Что-то меняется в жизни. То там, то здесь больше света в глазах, больше ума в речах. Имя Христово слышится чаще. Грязи много, как прежде, но цветов прорастает все больше. Неужели выедет, выберется из бездорожья на твердый грунт птица-тройка? Дай Бог! Помогай, Пресвятая Богородица!

Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра нужно отдать земле насильно лишенное погребения тело. Только, выкопав могилу, нужно будет у земли прощения попросить: «Прости, землица-матушка, что мы нынче того тебе отдаем, кого ты так долго принимать не желала».

Термин «интеллигенция» расплывчат, как чернильная клякса. Неясно до конца, что это: социальная группа или внутреннее душевное качество? Или и то и другое вместе? А может, это некий тайный орден, имеющий свои цели и скрытно их реализующий?

Думаю, не далек тот час, когда слово «интеллигенция» превратится в технический термин, предназначенный для описания отечественной истории ХIХ-ХХ веков.

За пределами этого временного среза и за границей российской географии термин этот нежизнен и бесполезен. У нас же ему придано слишком большое значение.