Анна Вашкевич - Настало время офигительных историй

Как-то раз сидела я на своей прежней работе. Сидела, смотрела в окно, слушала, как за дверью на перемене беснуются дети, и грустила. Мою грусть немного усугубляла расчётка за сентябрь в руках, которая ни в коем разе не способствовала предпраздничному настроению. А предпраздничное настроение по какому-то нелепому обстоятельству должно было быть вызвано у меня надвигающимся Днём учителя.

И зашла в кабинет коллега моя, чей педстаж, кроме шуток, начался еще до моего рождения. Мы с ней поговорили и о работе, и о детях постылых, и о том, что цена на колготки пошла вверх, а сумма в расчётке – вниз. «Мы поговорили» – это я имею в виду, что коллега вещала (она вообще суровая женщина гренадёрского телосложения, ей и не возразишь), а я кивала и еще иногда успевала от себя добавить: «Ага, не говорите», чтобы не разочаровывать опытную коллегу скудоумием.

Вдруг коллега смотрит на меня и говорит, что предложили ей работу неплохую – в вечерней школе. Там и с графиком посвободнее, и зарплата повыше, да и сама работа попроще, чего уж скрывать? А ей так работать надоело!.. Особенно в школе. А на новую работу еще и ездить придётся. На автобусе. Сорок минут. Так что не хотела бы ты, имярек имярековна, вместо меня рассмотреть такой вариантик?

Я задумалась. Деньги – они никогда не лишние. Время свободное – опять же хорошо. Быть педагогом, конечно, важно и почётно, только муж сказал недавно: еще раз жена с работы в семь вечера придёт – ключ к замку не подойдёт.

И потом, я же писатель. Где-то в глубине души. Я пишу книгу! Это сколько же у меня времени свободного будет?.. Страшно подумать. Создам «Войну и мир». Никак не меньше.

И только собралась я спросить у коллеги телефончик волшебной школы (в моей голове возник образ почти что «Хогвартса» восьмого типа), учительница хитро сощурилась и, цитируя бородатый анекдот, сказала:

– Но есть один нюанс.

Один нюанс заключался в том, что моё новое место работы – вечерняя школа – располагалось в тюрьме.

– Как в тюрьме? – говорю.

– Натурально в тюрьме. ИК – исправительная колония то есть.

– Т-т-там д-д-ети?

– Какие дети? Воры, убийцы… – учительница пожала плечами так непринуждённо, что я поняла: по сравнению с ее девятым «Д» рецидивисты просто отдыхают.

Идти на попятную было поздно. Потому что минуту назад, каюсь, я уже успела расхорохориться насчет того, как я замучилась «вкалывать здесь за гроши». Теперь пришло время, цитируя моих будущих подопечных, «отвечать за базар».

– Давайте телефон, – вздохнула я.

Опыт общения с потенциальным работодателем у меня всегда был специфичным. Однажды меня буквально «взяла силой» завуч по воспитательной работе, вдова полковника и заставила быть организатором праздников (это было в другой школе, и хлебнула счастья я тогда знатно – меня хватило ровно на год). Еще какое-то время назад со мной имел честь беседовать представитель одной серьезной госструктуры – приятный человек, но закончилось всё бесславно. И вот теперь мне с моей природной социофобией нужно было позвонить по телефону и договориться о встрече с директором такой расчудесной школы. Я долго причитала (разумеется, не вслух), сомневалась и, наконец, нажала кнопку вызова.

Неожиданно директор пригласил меня на кофе. Так меня еще не собеседовали, значит, надо идти.

– У меня есть опыт классного руководства, кроме этого, я веду несколько внеурочных проектов и являюсь куратором научной работы по…

– Слушай, самое главное, чтобы ты понимала специфику, – сказал директор школы, – у нас строгий режим – это раз. Приходить надо всегда вовремя: женщинам нельзя самостоятельно передвигаться по колонии, без сопровождения сотрудника мужского пола. А заводят вас всегда в одно время – в восемь двадцать. Опоздала – бери день за свой счёт, на работу ты не попадёшь.

Директор был маленьким мужичком, с большим ортодоксальным носом и замаскированной лысиной. Я привыкла к женщинам-вамп в твидовых костюмах и при звучных именах: Инесса Ярославовна или там Глафира Люциферовна (имя моей предыдущей директрисы тоже было очень фактурным. Именно поэтому я тут его и не приведу. Однажды я втайне ото всех опубликовала рассказ о своей бурной юности в местном альманахе, и, по счастливому стечению обстоятельств, моя директриса не замедлила его купить на книжной ярмарке, где были тысячи книг. Наудачу. Удивительная женщина). Этот директор был маленьким и очень энергичным. Он держал руки в карманах и так по-свойски оглядывался по сторонам, что в голове у меня вдруг отчётливо вспыхнуло слово: «Шнырь». Я вообще, признаюсь честно, с высоты своих метр семьдесят пять смотрю на маленьких мужчин…Ну не знаю. У меня так собака-боксёр смотрела на болонку, которая на прогулке хотела напугать её своим лаем. Но это ж директор. Надо это помнить.

– Во-вторых, юбки тебе лучше не носить, – директор перешёл на «ты», а у меня еще даже кофе в кружке не кончился.

– Как? И джинсы можно? – переспросила я, не веря своему счастью.

– Можно, – директор кивнул, – главное, чтобы это… Закрыто всё было, понимаешь? Во-о-от. Украшения есть? Лучше сними. А колечко оставь – пусть знают, – он кивком указал на моё обручальное кольцо.

Директор ещё долго меня кошмарил. Складывалось впечатление, что на мой преподавательский опыт (да, он скромный, но ведь весь мой! И он существует) ему пофиг. Самое главное, по словам директора, это чтоб меня не изнасиловали в первый же день. И чтобы не подсунули чего-то запрещенного в карман. Так что если представления о своей красоте этим разговором я прокачала до плюс пятидесяти, то страх новой работы – до плюс семидесяти.

– И самое главное, – сказал директор на прощание, – заполняй тетрадки. А всё остальное приложится.

Тогда я ещё не знала, какую роль играет сей важный завет.

Так что за Хогвартс ждал меня впереди? Здесь требуются серьёзные разъяснения.

В нашем государстве (я имею в виду Российскую Федерацию, а не Тридесятое государство) есть чудесный закон, суть которого я постараюсь передать простыми словами: если ты не закончил школу и загремел в тюрьму, и тебе к тому же нет тридцати, ты обязан доучиваться. Получать общее образование в школе. Если тебе стукнуло тридцать, ты вправе отказаться. Ну, или продолжить обучение по собственному желанию. Для таких случаев пенитенциарная система нашей страны придумала школы прямо на территориях «зоны».

Программа нашей школы была рассчитана на 9 +. То есть, от девятого класса и выше. Только последним был не одиннадцатый, а двенадцатый класс, но это потому, что программа немного отличается. Волшебная школа, я же говорю. А так – и предметы те же, и темы. И даже сочинения пишем, даже есть физкультура. Но о ней позже.