Луис Урреа - Дом падших ангелов

Ну, он был не так уж не прав.

Минивэн Старшего Ангела только-только подруливал к зданию похоронного бюро.

– Ну наконец-то, – сказал он. И потер ладони.

В последнее время его гнев частенько проявлялся в форме подозрительно игривого настроения. Чем короче дни его на земле, тем более он убежден в своей неуязвимости. Если бы только мир следовал его планам. Как там сказал Младший Ангел, когда учился в колледже и читал всякие европейские книжки? «Ад – это другие». Врачи отлично поработали, но его личная способность перехитрить и обвести вокруг пальца всех и все, даже смерть, – вот его суперсила. Наебать смерть .

Умирание – для червей и цыплят, не для ангелов.

Рак костей? Он нашел травы и минералы, которые заставят кости расти, как коралловые рифы! Витамин С, витамин D, витамин А. Чай из чаги. Опухоль во внутренних органах? Куркума! Да селен, в конце концов!

Я непобедим , твердил он себе. Я не невидим .

Даже сидя в инвалидном кресле, Старший Ангел верил, что одолеет все, что посмеет на него напасть, и остальные тоже в это верили. Им важно, чтобы это было правдой. Даже когда дети думали, что благополучно надули папашу, скрывая свои мерзкие проступки и поганое поведение, они в глубине души надеялись на его непогрешимость. Старший Ангел всегда разоблачал их, но всегда и прощал.

Я – патриарх , в тысячный раз напомнил он себе, пока его вытаскивали из минивэна и усаживали в хромированную колесницу. Ангел настолько взбеленился от процесса, что даже улыбнулся жене, сыну и дочери. И все сразу перепугались.

Из-за дверей доносились завывания на высокопарном испанском: «Мама Америка хотела одного – спасти вас от падения в ад! Вы, поколение гаденышей, змеиное семя!»

Что там за вопли?

– Бож-же пр-ра-вый. – И Старший Ангел протянул руку, указывая на двери, словно подавая сигнал к кавалерийской атаке.

Он, разумеется, заставил их громыхнуть дверью как можно громче. Велел катить его по проходу в самый центр. Здесь главным будет он. В конце концов, его зовут Мигель Анхель. Кого еще в семье назвали в честь архангела Михаила? Жаль, не хватает пламенеющего меча.

Черт побери. Бог, извини.

Улыбка его становилась все шире. Теперь он практически убежден, что может перехитрить и Бога.

Навалившись на коляску, Перла толкала мужа вперед. Лало Вояка вышагивал позади, изображая эскорт. Старший Ангел шумел изо всех сил. Он кашлял. Пару раз пнул подножки у кресла, чтобы те брякнули, задавая ритм, – недоставало партии ударных.

Бедняжка Минни, уставившись в пол, едва сдерживала смех. О нет – Дядюшка Младший Ангел. Только не это. Она не сможет на него взглянуть. Она описается от смеха, если только он посмотрит на нее. Все уже оборачивались на них. Минни старалась не смотреть в сторону Младшего Ангела.

Старший Ангел, приподняв левую бровь, окинул собравшихся самым ироничным из своих взглядов, давая понять: шериф вернулся в город. Дети и внуки называли его Папа, и сейчас это магическое слово зашелестело по рядам.

– Папа прибыл.

– Папа на месте.

– Гляди-ка. Папа лихачит в кресле.

Старшие члены семьи всегда дивились отношению детей: со Старшим Ангелом те хохотали до упаду, он был арбитром в их дурацких розыгрышах, он – их религиозное откровение, деньги на мороженое и убежище, когда их выгоняли из дома, выпускали из тюрьмы или реабилитационного центра или когда им срочно надо было где-то укрыться посреди ночи.

Он кивал им, смотрел в глаза каждому, а на любимчиков даже наставлял палец, и тогда он или она чувствовали себя важной персоной.

– Помедленнее, Флака! – скомандовал он жене. – Вези меня точно посередине. И медленно.

– Эй, Флако, – тихонько пробормотала она. – Не устраивай скандала.

– Просто делай, что велено, Перла.

Покачав головой, Перла улыбнулась собравшимся. Я замужем за упрямцем , взглядом сообщила она родне.

Он был стремителен, как ястреб, в своем кресле. Он чуял запах дыхания святоши, несясь по проходу, как секретное оружие семьи. Старший Ангел, нацеленный на тысячи своих племянников, внучек и детей. Его братья и сестры – это уже старое поколение. Мрачно сидят в первом ряду. Смотрят на урну с маминым прахом и одновременно думают одно и то же: Теперь самые старые здесь – мы, и мы – следующие. Они обернулись и были потрясены явлением Старшего Ангела, хотя и виделись с ним ежедневно.

Старший Ангел развернулся в кресле, чтобы кивнуть сестрам Перлы. Верная Лупита со своим американским мужем, Дядей Джимбо. В шортах! И вот она, Ла Глориоза. Печальная и великолепная, как всегда. Он не мог вспомнить ее настоящего имени, только прозвище. И слышал ли он когда-нибудь ее настоящее имя? Она всегда была просто Великолепная, Блистательная, Глориоза. Одинокая. Блуждающая в прохладных лугах собственных мыслей. Блестящая черная прядь с вызывающим серебристым локоном стекала по левой половине лица. Очки непроницаемо темные. Не разберешь, смотрит она на него или нет.

Руки ее пахли пряно и сладко. Он представил ее шею. Апельсиновая цедра, лемонграсс, мята, корица. Она чуть заметно кивнула. Он отвел взгляд.

Перла наблюдала за этой сценой. Она десятилетиями следила за их интрижкой. Сердито покосилась на сестру. Ла Глориоза сделала невинное лицо: Que?

Старший Ангел разволновался, заметив в первом ряду младшего брата. Великая заблудшая душа. Преподаватель английского, который уехал в Сиэтл и живет в стране дождей. Старшему Ангелу казалось, что он создал младшего, как сборную модель из конструктора. Младший Ангел. Его тезка.

я сломал нос своему младшему брату, и это хорошо

Младший Ангел сидел в дальнем конце ряда родственников и широко улыбался старшему брату.

Старший Ангел помахал рукой Младшему – он смог поднять ладонь всего на несколько дюймов, но держал ее долго, будто благословляя паству.

Младший Ангел прошептал сестре Марии Луизе:

– Эй, Лу-Лу, а Старший Ангел стал у нас Папой из Тихуаны.

Все по-прежнему звали ее Мэри Лу. В 1967-м это было круто. Тогда она носила кожаные сапожки и пышные шиньоны. И никаких джинсов и футболок. У нее была ярко-розовая парикмахерская расческа и баночка геля для укладки «Диппити-ду».

Даже сидя братец Сезар оказался выше всех. Люди шутили, что у матери, наверное, был тайный любовник, потому что никак иначе рост Сезара не объяснить. Его жена-валькирия сидела с кислой рожей рядом с ним. Бедняжка Сезар был абсолютно раздавлен смертью матери. Ему шестьдесят семь, а мама до сих пор гладила ему рубашки. И на каждое Рождество дарила шоколадный апельсин. Приберегала для него menudo [77] Потрошки (исп.). и старые номера испанского «Ридерз Дайджест». Без нее он чувствовал себя ребенком, потерявшимся в ураган. Вот и сейчас руки дрожат. Он даже не задумывается о болезни старшего брата. Потянулся схватить его за руку. Пальцы их встретились. Но от пальцев Старшего Ангела веяло могильным холодом. И Сезар стиснул ладони, прижал к губам.