Кейтлин Моран - Стать Джоанной Морриган

Таков итог сегодняшнего совещания. Мики Берени – чертовски красивая женщина. Я пытаюсь понять, что из этого следует – наверняка много всего, – и тут Кенни вдруг обращается прямо ко мне:

– Теперь о разделе новых имен. Новые группы. Есть что-нибудь на примете? По кому нынче сходит с ума дремучая мидлендская молодежь?

Я думаю. Но ничего конструктивного в голову не приходит. Откуда мне знать, какие новые группы сейчас популярны в Мидленде? Все, что я знаю о музыке, я знаю из «D&ME». Где вообще их найти , эти новые группы?

– Есть одно интересное трио из Дерби, – говорит молодой парень на другом конце стола, нарушая неловкую тишину. Все совещание он, как и я, сидел молча. Он из тех, кого мой папа называет «смугленькими» – может быть, пакистанец? – и, как я понимаю, молчит он по той же причине, что и я: в этой компании мы оба чувствуем себя странно.

– У них в основном танцевальная музыка. Длинные оркестровые пьесы в мрачном ломаном ритме. Похоже на «Shut Up and Dance», если бы им подарили на Рождество сборник классической музыки. Вокалист – вылитый Кетвизл, – продолжает парнишка с тягучим бирмингемским акцентом. – На прошлой неделе они выступали в клубе «Шестьдесят девять» в Вулверхэмптоне, да? – говорит он, глядя на меня.

– Да, точно! – Я старательно делаю вид, что я в курсе. – Да… Я о них слышала. Да. Кажется, Пил ставил их композицию на прошлой неделе. Сэр.

Я понятия не имею, ставил ли Пил их композицию на прошлой неделе – я даже не знаю, о ком идет речь, – но если учесть, что за неделю в программе Пила звучит около сотни песен, вряд ли кто-то сумеет раскрыть мой обман. Это надежная, твердая ложь.

Кенни кивает смуглому парню.

– Ты не хочешь о них написать? Может, у них вышел сингл? В общем, ты знаешь, что делать.

Парень молча кивает. Кажется, я поняла, кто он такой: он пишет под псевдонимом «Зизи Топ», в основном про рэп и хип-хоп. Я никогда не читаю его обзоры, потому что рэп и хип-хоп меня пугают. У меня нет подходящих нарядов, чтобы увлечься этими стилями, и мне они кажутся чересчур агрессивными. Я исключила их из своего поля зрения вместе с тяжелым металлом и спид-металлом. В моей внутренней картотеке они проходят под грифом: «Люди, которые меня убьют и съедят». Мне нравятся группы, чьих вокалистов, если судить по их виду, я могла бы побить в честной драке – при благоприятном попутном ветре. В случае необходимости я, наверное, смогу уложить Моррисси. Я много тренировалась – на Люпене. Но мне точно не выстоять против Айс-Ти.

– Это все на сегодня, – говорит Кенни, завершая собрание. – А теперь мы все дружно и весело пиздуем в паб. Следующее совещание – через неделю.

Все направляются к выходу, беседуя на ходу и толкаясь. Я на минутку задерживаюсь, потому что мне не с кем беседовать и толкаться. Я вижу, что Зизи Топ тоже сидит на месте – вероятно, по той же причине. Мы неторопливо убираем блокноты в сумки и одновременно встаем. Зизи открывает передо мной дверь. Я делаю реверанс и говорю:

– Спасибо, сэр, – как сказал бы Элвис. Я буду следовать его примеру.

– Кажется, я тебя видел в «Выходных в Мидлендсе», – говорит Зизи.

Я чувствую, как кровь приливает к щекам, а внутри все холодеет.

– Ха-ха, – говорю я. – Ха-ха.

– Это же была ты, да? – не отстает он. – Что-то о Скуби-Ду? Я тогда гостил у родителей. Круто ты взорвала Уилко мозг. Им надо было пустить этот сюжет в «Ночью все будет отлично».

Похоже, он хочет добавить что-то еще, но я чувствую, что пора завершать разговор, пока я окончательно не сгорела от стыда.

– Прошу прощения, мне надо срочно… ПОКА! – говорю я и бегу в женский туалет, бросив Зизи посреди коридора.

В туалете никого нет. Рядом с мусорной корзиной громоздится высокая стопка «BMX Weekly», чья редакция находится на том же этаже, что и «D&ME». Видимо, здешний женский туалет используется в основном под кладовку, поскольку женщин тут не бывает.

Я запираюсь в кабинке. Травмирующее воспоминание о «Выходных в Мидлендсе» отозвалось в организме неслабым поносом. Плюс к тому у меня начались месячные. Как всегда, неожиданно и внезапно.

– Заебись, как прекрасно , – говорю я своим испачканным трусам. Оттираю кровь, как могу, и сооружаю прокладку из туалетной бумаги. «Энни», «Выходные в Мидлендсе», мое тупое молчание на совещании, а теперь еще «Кэрри» у меня в трусах – даже и не припомню другого такого удачного дня. Спустив воду в унитазе, я иду к раковинам, иду немного неловко, вразвалку – из-за жесткой бумажной прокладки в трусах. Я мою руки, смотрю на себя в зеркало и говорю вслух:

– Самое время сказать себе что-нибудь умное.

Я сама вижу, как неумело нарисовала лицо Долли Уайльд на своем собственном – этим двум лицам явно не очень уютно вместе, – хотя, может быть, со стороны это и незаметно. Если достаточно быстро двигаться и говорить, быть может, никто ничего не заметит. Мне нужна лишь минутка, чтобы себя скомпоновать. Всего минутка, чтобы собрать себя воедино. Наверное, ближайшие лет восемнадцать.

Я настойчиво повторяю:

– Что-нибудь умное.

Но ничего умного в голову не приходит. Я выгляжу как Долли Уайльд, но веду себя как все та же Джоанна Морриган. Это надо менять. Потому что мне нужно сюда . Потому что мне нужно, чтобы меня приняли здесь, в этом месте, где люди встречаются с музыкантами, и делают деньги, и приобщаются к музыке. Это единственная дверь, ведущая в будущее. Других я не знаю.

Когда я наконец выхожу в коридор, там уже никого нет. Я спускаюсь с двадцать девятого этажа в одиночку.

Так что теперь я журналист. Журналист! На этой неделе мне надо сделать обзоры трех альбомов – на двести слов каждый, – и мне заплатят хорошие деньги. Восемьдесят пять фунтов и двадцать три пенса. И это хорошие деньги.

Однако в моих повседневных трудах возникают внезапные сложности. У нас есть компьютер – «Commodore 64», который нам подарил дядя Джим. Компьютер стоит в гостиной, подключенный к телику, и в субботу, в мой первый «рабочий» день, я вхожу в комнату с дисками и блокнотам, готовая к трудовым подвигам.

За компом сидит Люпен, играет в «Мастера подземелий».

– Кыш отсюда, малявка, – говорю я вполне по-дружески. – Мне надо работать, общаться с музой. Освобождай место.

– Сейчас моя очередь, – непримиримо отвечает Люпен. Не отрывая глаз от экрана, он тычет пальцем в «расписание дежурств» за компьютером, которое мы кропотливо составили год назад после нескольких месяцев кровавых боев. И чисто формально он прав. На листочке, приклеенном к боковой стенке телика, написано: «Люпен: 09.00–11.00. Джоанна: 11.00–13.00».

Но теперь, разумеется, все изменилось.

– Да, но мне надо работать . – Я сажусь на край стула, чуть-чуть отодвинув Люпена. – Джо-Джо надо сделать обзор альбома «Milltown Brothers» на двести слов. А Люпен пока поиграет в конструктор.