Юрий Красавин - Полоса отчуждения

— Ой да Леня! — послышалось из дома. — Гляди-ко, купил… — Мать вышла оттуда с новеньким ковшичком в руках. — Уж больно хорош!

Так искрения и полна была ее радость, что сыну стало даже неловко.

— Шестьдесят копеек все и удовольствие! — пробормотал он. — Что же ты сама не купила до сих пор?

— Так ведь не было! Спрошу, нет ли ковшика, — нету, говорят. А то раз пришла — уж такие ковшички, гляжу! Цоп в карман-то — денег не хватает.

— А вы берите всегда денег побольше, — посоветовала Нина. — Мало ли что подвернется в магазине!

— Ишь, как она! — мать покачала головой. — Больно просто.

— А что? — невинно спросила хитрая невестка.

— Я ить берегу денежку-то! Думаю, возьмешь побольше — все и истратишь. А так нету — и ну и нету.

— Куда ты их бережешь? — осведомился сын. — И для чего?

— А как же! — озадачилась мать и построжала лицом.

— А так, что трать все, какие у тебя есть.

— Истрачу, а потом? По миру, что ли?

Мать смотрела на него как на неразумное дитя. Он даже обиделся:

— Как это «по миру»! У тебя сын есть, это, значит, я. Надежа и опора. Зарабатываю хорошо, всегда готов взять тебя на свое попечение.

Обида его ей понравилась: мать была явно удовлетворена.

Чтоб закончить поскорее этот разговор, в котором, по его мнению, не было нужды: все и так разумелось само собой, — Леонид Васильевич принялся за дверь, самую главную, утепленную. Здесь было сложнее: в створе ее, чтоб уменьшить щель, мать прибила в разное время и куски кожи, и полоски фанеры, и ленты клеенки. Теперь все это приобрело вид лохмотьев.

— Ой да Леня! — тотчас приступила к нему мать. — Да наплюнуть! Оставил бы так. Пес с ней, с дверью.

Сын не ответил и, сердито дыша, продолжал свои труды.

Дверь была утеплена неведомо когда войлоком и мешковиной; поверх этого утепления мать — должно быть, саморучно — сделала покрытие из старой клеенки. Потом ей и этого показалось мало, или износилось, она закрыла все поверху листами полиэтиленовой пленки и прибила гвоздями с проволокой. Все это висело на двери безобразно, а края обивки попадали в створ — где ж тут плотно закрываться двери! Вот и хлопала ею хозяйка изо всей силы.

Он принялся в сердцах срывать и дверное утепление. Мать тут как тут:

— Да что ты, Лень! К чому пристало! Пусть бы она…

— Ладно тебе! — отвечал Леонид Васильевич с досадой. — Было плохо — будет хорошо.

— Ить выстудишь избу-то! — встревоженно вскричала мать. — Что ты расхлебястил дверь-ту!

— Какая стужа, коли май на дворе!

— Май ему! Погляди-ко, ветер-то какой холодный! Того гляди снег пойдет.

Опять они заспорили, опять мать рассердилась и ушла от него, тяжело топая.

…Машина «Горгаз» появилась в середине дня. На этот раз на ней приехала целая бригада, все молодые ребята, они тотчас очень сноровисто принялись за дело.

— А балдоны-то у вас есть? — озабоченно спрашивала у них мать.

— Есть, есть!

— А то мне где потом взять!..

— Сейчас, бабушка! Будет как в сказке. Два балдона тебе поставим, жги — не жалей. Кончатся — дай нам знать, привезем еще. Поняла?

Двое парней принялись устанавливать железный шкаф для газовых баллонов снаружи дома у кухонного окна; двое других обивали стену в кухне белой жестью, пятый крепил трубы. Потом они принесли газовую плиту.

Работали парни весело, то и дело смеялись. Леонид Васильевич помогал им и в смехе, и в работе. Мать была тут же, сторожа каждое их движение, готовая услужить.

— Бабушка, ты иди-иди, мы все сделаем, — сказали ей газовщики довольно бесцеремонно.

— Дак, может, чего помочь? Подать или подержать…

— Что ты, бабушка! Мы и сами подержим чего-нибудь. У нас для этой работы вон Витя способный. Верно, Витюш?

Наконец все было сделано: газовые конфорки вспыхнули обе. Когда сын, усевшись в передней за стол, подписывал какие-то бумаги, мать топталась рядом, все порываясь что-то сказать; она была очень возбуждена.

— Лень, ты это…

— Чего?

Спросить ей надо было тайком от ребят, а возможности такой не представлялось. Бригада весело попрощалась с хозяевами, все уважительно пожали руку Леониду Васильевичу и, хлопая дверями, вышли, сели в машину, уехали.

— Лень, а как же…

— Что?

— Наверно, надо было дать, а? На бутылку-то.

— Зачем?

— Да ведь какие хорошие ребята! Такое дело сделали, подумай-ко! И старались.

— Так и надо стараться! Им честь оказали: обеспечить газом вдову солдата Великой Отечественной!

Он уже за другое дело принялся, а она опять:

— Неудобно, Лень… что не дали-то.

— Да о чем ты говоришь! Я уже заплатил у них в конторе по документам все как полагается. А сверх того-то зачем!

— Так хоть бы поднести им по стопочке.

— Твоего домашнего?

— А хоть бы и домашнего.

Леонид Васильевич с Ниной засмеялись.

— Они на работе, мам. Им нельзя: перепутают трубопроводы, взрыв устроят.

— А как-то неудобно получилось…

Мать недоумевала и даже была огорчена. Случись все без него, она «поставила» бы этим парням бутылку или «поднесла» по стопочке — уж больно старались, как не отблагодарить!

— А сколько, Лень, ты заплатил?

— Чего?

— Денег-то сколько они взяли?

— Ну, это уж не твое дело. Заплатил, и точка.

— Как же… Вон я дам. Ить у меня есть!

Он отмахнулся и пошел посмотреть на газовую плиту, возле которой уже хозяйничала жена.

— Молодец, Леня! — сказала Нина и поцеловала мужа.

— Молодец… конечно, молодец, — проворчала мать и ревниво закричала: — Да выключите огонь-то! Чего зря жечь!

Выключили — успокоилась.

Старенький ковшичек попался ему на глаза — висел по-прежнему на видном месте возле умывальника, и Леонид Васильевич подумал, что ковшичек этот видели ребята из горгаза. С досадой сдернул его с гвоздя и пошел на улицу.

Мать, заметив это и почуяв недоброе, заторопилась следом.

Сойдя с крыльца, он широко размахнулся и забросил ковшик в дальний угол огорода, в малинник. Это было опрометчиво с его стороны, потому что мать огорчилась и возмутилась:

— Зачем ты его! Пригодится еще…

— Куда?!

— Да хоть для поливки.

— Я тебе второй куплю, если надо!

— Еще чего! Что ж я стану новым ковшиком гряды поливать? Не выдумывай. Купил один, и спасибо. А для поливки и этот сгодится.

И она пошла в малинник.

— Не позорься ты! — запротестовал он. — Вот приехали сегодня посторонние люди, увидели этот ковшик, что подумали!

— Да чего тебе! — рассерженно отозвалась она, обернувшись. — Не ты же будешь поливать — я. Пожалуй, разбрасывайся деньгами-то! А он в руке-то куда как способный такой. А на красоту-то мне наплюнуть.

Об одном сожалею: не могу любоваться восходом солнца вместе со своей дочерью — лентяйка спит по утрам, невозможно добудиться. А вот закаты — наши. Мы садимся в окне таким образом, чтоб ноги сверить наружу.