Леонид Борисов - Под флагом Катрионы

– Отлично, – сказал мистер Чезвилт. – Я видел это место; его вполне достаточно для нас.

– Мистер Стивенсон будет смотреть на ваше представление из окна, – продолжал Ллойд, крайне недовольный тем, что его отчим заинтересовался проезжими комедиантами и пожелал видеть их завтра же утром. – Сколько времени длится ваше представление, сэр?

– И полчаса, и час, и полтора, – ответил мистер Чезвилт. – Программа в своем полном объеме занимает час двадцать пять минут. Но имейте в виду бисирование, сэр, что весьма и весьма возможно.

Комедиантам был предложен завтрак. Обе мисс – Ада и Луиза – в конце концов очаровали миссис Стивенсон, и она первая исключила из своей речи иронический тон. Сдалась и Фенни, которую потешал новыми анекдотами мистер Чезвилт-младший, жонглер, умевший шевелить ушами, чему он незамедлительно принялся учить Ллойда.

– Вы хорошие люди, – окончательно расчувствовалась миссис Стивенсон. – Мой сын полюбит вас, он тоже человек с юмором.

– Не сомневаюсь, – несколько самонадеянно проговорил мистер Чезвилт-старший.

Мисс Ада и ее подруга – курносые, хорошенькие блондинки – заявили, что канат, по которому они завтра пойдут, будет поднят на высоту до пяти метров.

Вечером гастролеры побывали с визитом у Матаафы и английского консула и после полуночи водворились в одном общем номере гостиницы «Ржавый якорь».

… Стивенсон с нетерпением ребенка ждал начала представления. Он с детства любил канатоходцев, клоунов, жонглеров, фокусников, укротителей диких зверей. Когда Ллойд сказал, что один из комедиантов называет себя уроженцем Эдинбурга, Стивенсон оживился настолько, что можно было подумать: этот человек сейчас встанет с постели и заявит, что он здоров.

– Мой дорогой Льюис совсем ребенок, – сообщил Ллойд своей матери. – Эти фокусники и плясуны, я полагаю…

– Я тоже так думаю, – прервала Фенни, и сын отлично понял и то, что именно подумала мать и чего не мог думать он.

– Они бессильны, – сказал он.

– Они напомнят ему о родине, – с ревнивыми нотками в голосе заметила Фенни. Об этом Ллойд не подумал и уже не решился бы повторить своей фразы. Он только еще раз иронически отозвался об их искусстве и вульгарности семейства в целом.

Комедианты явились в десять утра. Они были в костюмах – пестрых и эксцентричных: обе мисс – в коротких плиссированных юбочках и ярко-желтых с глубоким вырезом на кофтах без рукавов. Мужчины вырядились испанцами, заменив широкополые шляпы клоунскими колпачками. От дерева к дереву протянули канат длиною не менее пятнадцати метров. Стивенсон из окна своего кабинета смотрел на бедное, примитивное, лишенное блеска и техники искусство предприимчивых комедиантов, и перед ним возникало детство в Эдинбурге, балаганы на Университетской площади, где давались такие же представления. Ллойд стоял за спиной отчима и морщился каждый раз, когда мисс Луиза с умилительной неуверенностью скользила, не поднимая ног, по канату, а ее партнерша следовала за нею в такт разноголосицы маленького оркестра, состоявшего из визгливой губной гармоники, глухо рокочущей гитары и озорного барабана, причем барабана больше всего и боялась мисс Луиза, вздрагивая и бледнея, когда били в него после каждого ее шага на канате.

– Дерзкая работа, – кривя губы и усмехаясь, сказал Ллойд.

– В ней есть стиль, – тоном похвалы заметил Стивенсон. – Не кажется ли тебе, мой друг, что эти артисты пародируют цирковые номера? По-моему, именно это они и делают, и, надо признаться, очень ловко!

– Они сами пародия, – пренебрежительно отозвался Ллойд. – Вы добрый человек, мой дорогой Льюис, вы во всем видите…

– Ты прав, я стараюсь видеть то, что мне нравится. Так с каждым из нас. Смотри, как хорошо жонглирует этот длинноногий испанец! А что будет делать старик – ты не знаешь? Я хочу выйти из дому, честное слово, – мне сегодня лучше, чем всегда!

Представление продолжалось час двадцать пять минут. По просьбе Стивенсона актеров пригласили к нему в кабинет. Мистер Чезвилт-старший, о чем-то пошептавшись с членами своего семейства, направился к Стивенсону один. Он закрыл за собой дверь и немедленно уселся в кресло подле койки больного.

– Вы не изменились, сэр, – сказал он, внимательно и жадно оглядывая Стивенсона. – Всё такой же… Конечно, что-то изменилось в лице, но…

– Вы меня где-нибудь видели, мистер Чезвилт? Курите, пожалуйста. Возьмите сигару. Папиросы очень крепкие – крепче сигар.

– Я видел вас почти тридцать лет назад, сэр, – ответил комедиант. – Имеются некоторые обстоятельства, в силу которых вы запомнились мне навсегда. Да и вы, надеюсь, меня не забыли.

– Напомните, очень прошу вас, – чуя что-то таинственное, требовательно произнес Стивенсон, вглядываясь в гостя и чувствуя, как сильно забилось сердце и чуточку закружилась голова. – Кто вы, мистер Чезвилт?

– Кто я? Гм… – гость потер руки. – Вы помогли мне в поисках клада, – сказал он и еще ближе придвинул кресло к койке. – Было это…

– Давид Эбенезер! – воскликнул Стивенсон, приподнимаясь и вскидывая руки над головой. – А где Кэт?

– Вы ее помните, сэр? – без малейшего удивления спросил гость. – Кэт Драммонд… Господи, с тех пор прошло…

– Что с Кэт? – выкрикнул Стивенсон и глухо закашлялся. – Отвечайте, где Кэт Драммонд? Вы должны это знать!

Он зажал себе рот платком, чтобы никто в доме не услышал кашля. Темная синева поползла по его щекам, глаза вдруг вспыхнули, словно в них прибавили света. Мутные капельки пота выступили на лбу.

– Последний раз я видел ее пять лет назад, – ответил гость. – Она танцевала в горах с бродячими актерами. Потом…

– Она ни на что не жаловалась? Ей живется хорошо? – спросил Стивенсон, откидываясь на подушку и вытягивая руки вдоль тела.

– Ей всегда жилось плохо, сэр, – вздохнул гость. Он что-то понял, о чем-то, по-своему и неверно, догадался и решил врать: у старого мистера Чезвилта, у пройдохи Давида Эбенезера, тоже было сердце, как у всех людей…

– Но она, Кэт Драммонд, никогда не унывала, сэр. Господь и привода подарили ей легкий характер. Кроме того, у нее была душа ребенка.

– Была? Вы сказали «была»? – омраченно спросил Стивенсон. – Кэт умерла?

– Она жива, сэр; у нее дети, она счастлива, – ответил мистер Чезвилт и тотчас спросил себя: «То ли я говорю, что надо?»

– Вы ее встречаете? Видели ее? Возьмите же сигару! Сам бог послал вас ко мне, мистер Эбенезер!

– Чезвилт, – учтиво поправил гость. – Ради бога, не вспоминайте Эбенезера!

– Вы читали мой роман «Катриона»? – спросил Стивенсон, ловя какую-то ускользающую от него мысль.

Гость кивнул головой. Он не лгал.

– Что вы скажете об этой книге, мистер Чезвилт? Ее читают? Она нравится?