Леонид Иванов - Леший

Барсик, не сумев откусить от куска мороженного мяса хоть чуток, тоже влетел в избу, сходу прыгнул было на лежанку, но холодные кирпичи не жаловали, и потому кот начал вертеться в ногах Анемподиста, стараясь обратить на себя внимание.

— Да погодь ты, — беззлобно подпинывал валенком хозяин, суетясь по хозяйству после долгой отлучки. — Недосуг мне пока с вами ванькаться. Сам вон тоже голодный, как волк весной.

Хозяин опять вышел из дома, а Барсик запрыгнул на лавку и голодными глазами стал разглядывать принесенный сверток, в котором было что-то чертовски вкусное. Впрочем, по запаху он догадывался, что там был большой кусок рыбного пирога с луком. И хоть Барсик к луку относился с некоей брезгливостью, он бы с удовольствием сейчас вкусил этой снеди. Но непонятливый хозяин угощение коту почему-то не положил на привычное место возле порога, а водрузил на стол, куда коту, а уж тем более Буяну, доступ был категорически заказан.

Барсик долго сидел на лавке, не отрывая взгляда от аппетитного свёртка. Его зрачки то расширялись до отказа, то суживались в едва заметную щелку. Чтобы не томить себя понапрасну, кот спрыгнул под стол, прилизал и без того лоснящуюся от сытой жизни шерсть, потерся боком об одну ножку стола, о другую, обошёл его вокруг, снова запрыгнул на лавку. Томительное ожидание медлительного хозяина сильно затянулось, а есть хотелось невмоготу, и Барсик решил исправить забывчивость доброго Анемподиста. Именно забывчивость, потому что в ином случае он бы сам положил еду не на запретный для кошачьего доступа стол, а на нужное место у порога.

Барсик решил сделать то, что должен был сделать сам хозяин. Он лапой подтянул свёрток к краю стола, сощурившись, долго вдыхал его лишающий силы воли аромат, стащил угощение на лавку, с неё — на пол, ловко отвернул край полотенца, в которое был завёрнут пирог, и неторопливо с достоинством начал трапезу.

Хозяин вернулся в дом, когда полпирога, от голода не очень-то старательно пережеванного, уже уместилось в пустом желудке Барсика. Анемподист сразу же заметил вероломство своего пушистого примака, без лишних слов взял его за шкирку и начал валтузить по толстой заднице.

Отвесив несколько шлепков, больше для порядка, чем в качестве серьёзного наказания, Леший снова вышел из избы, а Барсик, забившись под лавку, сначала старательно приглаживал языком шерсть, потом опустил голову и обиженно уставился в сучок на полу. Почесав за ухом, кот пришёл к выводу, что хозяин пусть и в воспитательных целях, но перебрал через край и потому тоже должен быть наказан. Но способ мести долго не шёл в шерстнатую голову. Наконец Барсик что-то надумал, поднялся, потянулся, выгнув колесом спину, потом подошел к высокой от взбитой перины кровати, одним махом вспрыгнул на самую середину, наворотил возле подушки большую вонючую кучу и с чувством исполненного долга уселся возле порога, чтобы, как только откроется дверь, сразу же юркнуть на улицу.

Анемподист старательно обмел голиком валенки, потопал, отряхивая налипшее на подшитые и стеганые дратвой подошвы и только после этого стал споро подниматься по ступенькам. За толстой окованной по краям железом дверью было тепло, пахло табачным дымом и водкой. Слева, толпясь возле протопленной печки, стояли собравшиеся в лес мужики, хлебнувшие для сугрева по полстопочки. Недопитая бутылка, стакан и краюшка испеченного дома каравая пшеничного хлеба теснились на краю прилавка.

— Здорово, мужики! Похмеляемся?

— Греемся. Федька, едри его мать, должен был к девяти подъехать, а всё трактора не слышно. Совсем на улице околели, добро вот Зинаида пустила погреться. То ли встать со вчерашнего не может, то ли ему кареспанденша мозги вправляет.

— А ты, Зина, чо такая грустная?

— Да ей вчера с району по первопутку товару привезли свежего, а она и не рада.

— А чо радоваться-то? — вскинулась Зина. — Триста кило рыбы какой-то привезли. Куда я ее теперь дену? Мужики, вон, сами через день-два сетки ставить поедут, коли такая погода установилась.

— А чё за рыба? — поинтересовался Анемподист просто из праздного любопытства, потому что сам никогда покупную рыбу не едал, кроме, как в армии да в больнице.

— Ой, какая-то кихваль. Надо по накладной посмотреть.

— Дак, поди, кефаль! — обрадовано догадался Анемподист. — Дак это же цены ей нету! Я тут когда в больнице-то лежал, по телевизиру видел, как врач эту рыбу расхваливала. Она от многого полезна, а особливо для мужиков — силу прибавляет. — Повернулся к примолкшим мужикам. — Помните, Мишка давным-давно кино привозил. «Два бойца» што ли? Там песня еще была известная: «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил», — с удивительной фальшью пропел Аник. — Дак, помните, там потом слова-то такие были, мол, и на Молдаванке, и на Пересыпи все шалавы знали Костю-моряка. А почему, спрашивается? — Анемподист поднял вверх указательный палец правой руки. — А потому, что Костя этот кефаль ел, вот от неё и мог половину одесских баб перетрахать. Там в Черном море, што другой рыбы нету? Да полно! А Костя этот только кефаль ловил, потому что у знающих в рыбе толк она моментом уходила. Целыми шаландами!

Анемподист повернулся к Зинаиде:

— Мне тут днями в район ехать надо будет, в больничку зайти, начальству показаться да и к бабёшке одной завернуть. А там, сами понимаете, — он подмигнул мужикам, — сила мужская ой как нужна будет. Так что ты, Зинушка, мне килограмм пяток-то оставь. Я вечерком на обратном пути заберу. Правда, денег с собой не захватил, дак ты это в тетрадку-то запиши, опосля отдам. А вам, мужики, допивать пора, вон Федор уже тарахтит.

Мужики прислушались:

— Вот, Леший! А ведь и вправду тарахтит вроде… Ну, и слух у тебя, Аник, как у моей собаки.

Мужики засуетились, начали торопливо допивать остатки водки, закусывать корочкой духмяного хлеба, что с утра пораньше испекла Анисья собрать мужу «тормозок» в лес на валку деревьев, но выходить на улицу первым никто почему-то не решался. Мужики неловко топтались возле печки, будто собираясь напихать по карманам печного тепла, чтобы не замерзнуть в тракторной тележке. Потом Иван подошел к продавщице и что-то зашептал ей на ухо.

— Ой, да, конечно, оставлю, — всплеснула руками Зинаида. — Не волнуйся! Вечером заберешь, а Нюша потом деньги отдаст. Знаю, за тобой не пропадет. Мужики, может еще кому этой кихвали оставить?

— Мне на пирог пару рыбин оставь, — подал голос Степан. — Вон ветер с юга подул, дак, поди, морозов долго ждать придется. Пока-то озеро как надо промерзнет, чтобы на конях выехать снасти ставить. И скотину забивать рано — мясо бы не испортить. А есть-то всё равно што-то надо.