Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

– Существуем, да, – пробормотал я, – а безрогие олени у нас в правительстве сидят. Вот и не прилетали.

Я не стал рассказывать ему про «Квадрат» и про то, что он только недавно открылся – может, парень меня бы и не понял.

Мы шли по тундре – мимо каких-то развалин, мимо ржавых ободранных остовов брошенных машин.

– И чем живете?

– Олешек пасем. Хорошо, что зародыши догадались взять с Земли сорок лет назад. Ну, теплицы есть, овощи выращиваем. Грибы опять же. Оленину меняем на хлеб у китайцев. Они-то на экваторе, да светильник у них висит – вот и вызревает кое-что. Еще мастерские у нас, всякие машины соседям чиним. Из двух одну собираем. Все на коленке, запчастей нет.

– Я помню по архивам: у вас были автоматические заводы. Три-дэ принтеры, опять же.

– Да сгинуло все, когда заваруха началась, – вздохнул Глеб, – кто в живых остался – сюда ушел. Здесь опытная станция была, в тундре. И подземные лаборатории. Европейцев и латиносов, например, вообще не осталось: сектора погибли, а кто выжил – приткнулись к нам, амерам или китайцам. Я почему и подумал на вас, что вы – из их потомков.

Тропа ползла между невысокими сопками: вздыхали олени, дремала Саша в седле. Кашлял капитан, сплевывая беспрестанно розовым.

– Ему, похоже, обломком ребра легкое пробило, – сказал я.

– Ничего, подлечим. Врачи есть.

Прошли черное поле солнечных батарей, потом – рощицу ветряков. Добрались, наконец, до базы. У входа перемазанные в масле парни матерились, копаясь в капоте древнего гусеничного грузовика.

– Ты как ротор выпилил, твою мать?

– Каком кверху, тля. Напильником выпилил, тля, чем еще?

Саша сказала задумчиво:

– Так вот ты какое, прекрасное далеко.

Коридоры с гладкими стенами, вырубленные в черном камне. И залитые светом белые потолки. Шахматные клетки площадок.

Здесь было тепло и чисто. Энергии колонистам хватало: кроме фотобатарей и ветряков, работали старые реакторы термояда на топливе, полученном из добытого в Кормушке урана.

Совет ждал меня в зале, больше напоминавшем подземный командный пункт: пульты, экран на полстены, защитные противоатомные костюмы в стеклянных шкафах.

Да это и был командный пункт.

– Какой еще ревизор, – буркнул Громов, крепкий старик в ветхом камуфляже, – нас не проверять, нас вытаскивать из дерьма надо. Помогать.

– Все будет. Надо разобраться сначала, – сказал я терпеливо.

– Мы вам предоставим все данные, – кивнул губернатор, – и покажем хозяйство. А что потом?

– А потом я с полученными данными и списком неотложных потребностей вернусь на Землю, и к вам будет отправлена полноценная экспедиция, – ответил я, стараясь выглядеть убедительно.

Хрен его знает, на самом деле, подлежит ли «Джейран» восстановлению. И сможем ли мы отсюда улететь. Но я старался об этом не думать.

– Так, это мобильные медицинские модули, – сказал главный инженер колонии, шелестя пластиковыми листами, – во, роботы для подземных работ, отлично. Сможем наконец-то добраться до железнорудного узла. А это зачем? Стереоустановка «Каскад» на тысячу пользователей.

– Мы привезли записи современной музыки, – объяснил я, – там комплексное цветозвуковое воздействие на зрителей, молодежи нравится.

– Дискотеки нам только не хватает, – скривился Громов, – а оружие? Что вы привезли из оружия?

– Ничего. Это мирная миссия.

– Идиоты, – буркнул Громов.

Встал и вышел из зала.

– Чего это он? – спросил я.

– Все воюет, – вздохнул губернатор, – как начал тридцать лет назад, так остановиться не может.

– Если бы не Громов, колония не выжила бы в первой войне, – заметил инженер.

– Кто знает, – сказала старший биолог Юлия (седые короткие волосы и самодельные сережки из местных самоцветов), – если бы не Громов, может, никакой войны бы не было.

– Что вы имеете в виду? – насторожился я.

– Ничего я не имею. Не обращайте внимания, – сказала она, – у вас, случайно, нет сигарет? Меня местные эрзацы выворачивают наизнанку, а земные запасы кончились лет тридцать пять как.

– Есть. Где у вас тут курят?

– Пойдемте.

– О-о-о, – простонала Юлия и прикрыла глаза, – какой оргазм. Господи, благославенно солнце, позволяющее созреть настоящим табачным листьям.

Мы стояли под необыкновенно красивым закатом Алтимы – все мыслимые оттенки красного, от розового до багрового. Рядом, под прозрачным куполом – Зал Памяти. Там высокая береза, посаженная сорок лет назад – единственное на планете дерево. Крошечный, с ладонь, травяной газон. И экраны с фамилиями погибших на Парисе – от эпидемий, в первой войне, в геологических партиях…

– Я поделюсь с вами запасами сигарет, – проявил я щедрость.

– Это будет божественно. Не представляю, чем мне расплачиваться.

– Расскажите о Парисе. Что тут было?

– Ревизоры все такие? – хмыкнула она, – Вы хотите, чтобы я за пять минут рассказала сорокалетнюю историю колонии?

– Не надо официальную историю, с ней меня ознакомят ваши коллеги. Конспект впечатлений.

– Любезность за любезность. Сначала скажите мне: как там, на Земле? Все болезни победили, включая старость? Старость – это ведь болезнь, хотелось бы надеяться.

Она грустно улыбнулась, собрав морщинки у глаз, и продолжила:

– Наверное, люди не работают, кругом роботы? Как себя чувствует Его Величество Константин Третий?

– У нас императрица, Ее Величество, а не Его. Константин давно почил. Люди работают, хотя и роботов полно. В торговом флоте, например, одни автоматические транспортники. А в боевом – нет. Потому что приняли закон, по которому роботам запрещено убивать людей, эту привилегию человечество оставило себе. Со старостью боремся, она начинается после ста двадцати. Рак – победили, грипп – нет. А теперь – ваша очередь.

Она говорила долго.

Как праздновали первую годовщину Свободного Париса: с американскими горками, латиноамериканским карнавалом, немецким пивом и китайским «танцем дракона».

Как отправляли на Землю первый автоматический транспортник: в нем улетела и статуэтка оленя, вырезанная из черного вулканита пятиклассницей Юлей.

Как исчез «квадрат», и очередной робот-почтовик вернулся на планету ни с чем. Как начались паника, споры и раздоры. Первые драки между колонистами, превратившиеся в перестрелки. Самодельные бомбы из топлива для ядерных станций и торпеды, изготовленные из синоптических высотных ракет.

Жуткая вспышка, столбы атомных грибов и бегство в тундру – пешком, в толпе растерянных, обожженных, полуодетых людей. Непонятные болезни, голод и промерзающие стены туннелей, пока не наладили энергетику. Периодические блокады, лишающие поставок хлеба от соседей. Регулярные стычки, взорванные жилые туннели, сгоревшие теплицы, возведенные с таким трудом. Эпидемии оленей – явно искусственного происхождения.