Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

Я оттолкнул его и выбежал из вагона, промчался через оранжерею, потревожив разноцветных птичек, протопал через вагоны второго класса. Мелани, как тогда, сидела у окна, сжимая в руке книгу в серебристой рыбьей обложке. Она не читала, а хмурилась, будто беспокойно пытаясь что-то вспомнить. Я грохнул дверью, она подняла голову, глаза ее впились в мое лицо, будто там были выбиты ответы. Я подошел к ней, как пьяный, упал на колени и разрыдался у ее ног. Она положила мне руку на голову.

– Я сейчас… – начала она задумчиво. – Знаешь как бывает – вроде уснул на миг, а в сон целая жизнь уместилась. И мне вот что-то приснилось грустное, сложное, но уже не могу вспомнить. И ты там был, Ленар.

Мой сон уже тоже распадался на куски, выворачивался мороком. Я поднял к Мелани руку. Я помнил ее кудрявые волосы, шелковые под моими пальцами, и вдруг ощутил резкое желание намотать их на кулак, чтобы она никогда не смогла от меня уйти, никогда не оставила меня одного.

– Выйдешь за меня замуж? – спросил я резко, требовательно, будто в чем-то ее обвиняя. Она помолчала, щурясь, потом кивнула. Я поднялся с колен, сел на скамью рядом, сгреб ее в охапку и поцеловал. Люди вокруг зааплодировали, будто мы с Мелани были цирковыми акробатами, только что проделавшими впечатляющий трюк.

Я потащил свою невесту в оранжерею и мы отметили помолвку бурно, в какой-то момент я пытался напоить белку водой озера Гош из своего бокала, а Мелани так смеялась, что упала со стула.

Мы поженились без церемоний, трижды сказав «обещаю» перед городским магистратом. Съездили на неделю ко мне домой – мама и Мелани подолгу разговаривали, я показывал жене сокровища моего детства, мои книги и тайные тропинки в саду. Я плохо помнил, почему – только зеленоватое мамино лицо на подушке, искусанные от боли воспаленные губы – но уговорил маму показаться врачу, который ничего угрожающего в ее здоровье не обнаружил.

В Диль-Доро я, поискав, нашел ту самую квартирку, что снилась мне прежде – под крышей старого дома, до штаба можно срезать тремя переулками. Денег все время не хватало, но я любил Мелани, как любят то, что чуть не потеряли навсегда. Она хотела подрабатывать вечерами в трактире на Штабной Площади, но я умолял, бурчал и торговался с нею собственным телом, пока она, смеясь, не отказалась от этой мысли. Она поступила на курсы Добрых Сестер, но вскоре с них отчислилась.

– Находит странное чувство, будто я это уже проходила. Книжку открываю и, не читая, знаю, что там… и как именно скончается пациент.

– Весело!

– А то!

Взамен она пошла на курсы Герцогского Географического Общества и по полдня торчала в архивах ратуши и в библиотеке. Я тоже работал над своим тактическим предложением для Штаба, и иногда мы оба засиживались глубоко за полночь, обложившись книгами и заметками, при свете парафиновой лампы. Я поднимал глаза и замирал – Мелани была такая красивая с пятнами чернил на лице, с грифелями, заткнутыми и забытыми в светлых кудрях.

Приснившаяся мне жизнь уходила все дальше под воду памяти, я почти ничего не помнил, кроме самого факта, что когда-то мне что-то подобное уже снилось. Мелани вспоминала еще меньше – по нашему негласному уговору мы почти никогда не разговаривали, только иногда, в постели, голые, потные, наконец сытые друг другом и уже засыпающие, закинув друг на друга ноги и руки, мы могли полушепотом попытаться вытащить что-нибудь из «Мутного Сна». Так его называла Мелани. Время шло, и Мутный Сон становился все мутнее. Но когда Мелани как-то предложила поехать на прогулку к старому мосту над руслом высохшей реки – она уже собрала корзинку с хлебом, фруктами и вином – я вдруг мысленно увидел подушку зеленого мха, бурые кости и блестящие светлые волосы, и чуть не закричал.

С тяжелым сердцем я оставлял жену, выезжая на учения и маневры, но я был офицером, в государстве шла война, а Корволанта была моей жизнью задолго до Мелани. Чуть ли не на коленях я умолял ее не выходить из дома ночью, не срезать узкими переулками, не хватать за руки чужих немытых, иссохших от недостатка питьевой воды детей, которыми полнилась столица, вызывая с ними дождь и привлекая внимание Полизея.

Учения затянулись, и вернулся я через месяц. Через две ступени взлетел на верхний этаж, распахнул дверь.

– Ленар, я сегодня все поняла! – сказала, подняв голову от страницы, моя жена вместо приветствия. Она сидела за столом в моей белой рубашке и казалась довольным ребенком, собравшим сложную головоломку. – Нам больше не нужна война, не нужно это дурацкое озеро Гош, потому что я во всем разобралась! У нас своих озер в достатке – Арчи и Капуя, и Бесо! Больше не будет жажды, схваток за воду, измученных детей на улице – ты видел их глаза, Ленар? Видел?

– Наши озера соленые, жена, – сказал я мягко, все еще тяжело дыша после бега по лестнице. Улыбался почти против воли – такая Мелани была живая, сосредоточенная на своей задаче. – Ты уже почти год географию изучаешь…

– Гош тоже был соленым! – подняла палец Мелани. – Когда стало понятно, что ледники тают и вся пресная вода стекает в море – неужели ученые в те времена ничего не придумали?

– Они придумали более-менее эффективные опреснители, мир их праху.

– Они вывели специальных рыб! – крикнула Мелани, ударив по столу ладонью и тут же охнув. – Красные глубоководные рыбы озера Гош! Они живут только там! Это был экспериментальный проект, самовоспроизводящийся! Эти рыбы огромные, размером с десятилетнего ребенка. Они поглощают соль из воды! Они живут по сто лет! Они создают уникальный биоцикл! Био – означает «живой», – пояснила она, девочка-официантка из провинции, мне, выпускнику элитной столичной Академии. – Для этого озера и обособили, увели дальше от моря – планировалось, что рыбы будут жить во всех, опресняя и создавая огромный запас питьевой воды. Но начались политические дрязги, расколы, – она брезгливо показала на потрепанные книги и пачку старых рукописей на столе перед собою. – Но если этих рыб запустить во все озера – в мире станет достаточно пресной воды, чтобы снова запустить цикл! Потекут реки, Ленар. Мир начнет восстанавливаться. А энергию, которую мы сейчас закачиваем в опреснители, можно будет перенаправить в другие области…

Я вздохнул, потирая растянутую мышцу – чертов Атлас встал на дыбы, увидев белку на дороге, едва меня не сбросил.

– Ну и как ты поймаешь этих рыб в глубине, даже если они там есть, Мелани?

– Они там есть, Ленар. Раз озеро пресное – они там есть. И я их позову, – сказала моя ведьма, неловко поднимаясь из-за стола. Я увидел ее потяжелевшие груди и округлившийся живот, и замер с открытым ртом.

– Ах да, – засмеялась она. – И вот такая новость. Поздравляю, Ленар.