Маша Трауб - Полное оZOOMление

– Симуль, может, сначала достаток, а потом радость? – рассмеялась я.

– Нет, достаток без радости не нужен, – решительно ответила дочь.

– Ну понимаешь, иногда радость напрямую зависит от достатка, – сказала я.

– Нет, не зависит. Вот у тебя, например, нет денег на новую куклу для меня, а я ее сама сшила. И очень радуюсь. Если нет денег что-то купить, можно самим сделать!

– Если так пойдет дальше, мы дойдем до истины про «с милым рай в шалаше», – заметил муж.

– Ага, у тебя нет на примете знакомого атташе с сыном, чтобы этот милый нашей дочери рай обеспечил? – расхохоталась я.

Сима сшила и Ведучку, которая передавала знания дочери или воспитаннице и заодно защищала домашний очаг и ребенка.

– Лишь бы Сима не сшила куклу, которая отвечает за появление в доме младенцев, – сказала я мужу. – Она верит в эти обереги. А мне приходится готовить, потому что это не я захотела, а домовой Иннокентий на меня так хорошо повлиял.

К счастью, Симе хватало старшего брата, который не успел сбежать в общагу или на съемную квартиру, чем без конца грозил до карантина, а остался с нами. Так что инструкцию, как шить куклу, отвечающую за наступление беременности и пополнение в семье, дочь пролистала за ненадобностью.

Все вокруг, если верить соцсетям, саморазвиваются – смотрят вебинары, проходят онлайн-курсы по йоге, готовят в режиме онлайн с шеф-поварами, рисуют картины по номерам и осваивают новые профессии. Одна я ничего не хочу. Почему я ничего не хочу? В соцсети заглядываю с ужасом и ненадолго – мои знакомые каждый день выдают новые кулинарные шедевры, хвастаются спортивными достижениями в условиях квартиры, списком прочитанных книг, вышитыми гладью узорами.

Я могу похвастаться лишь тем, что начала плакать над дурацкими сериалами, поставила личный рекорд по невставанию с кровати и пребыванию в пижаме в течение дня.

Дети, кажется, тоже впали в истерику, но активную. Сима, помимо шитья кукол, попросила купить ей онлайн-курс углубленной математики за шестой класс.

– Зачем? – спросила я на всякий случай.

– Чтобы потом не было больно. В шестом классе! Мы темы закрепили? Не закрепили! Отработали? Не отработали! С какими знаниями мы придем в шестой класс? Правильно, с нулевыми! – заявила дочь, и я все гадала, кого этот монолог и обороты мне напоминают. Ну точно не математика. Конечно же! Учительница русского языка Елена Юрьевна так говорит! Вот за русский можно не волноваться. После выставления годовых оценок детям объявили, что уроки теперь только по желанию. Елена Юрьевна решила, что если она желает, то и дети тоже. Даже вопрос на обсуждение не выставила. Дала расписание уроков – и все.

У Симы же появилась и собственная присказка: «Давай я все сдам, чтобы уже успокоиться». Это относится к домашним заданиям – школьным, домашке по тренировкам и танцам, творческим конкурсам, которые устраивают тренеры. В оставшееся свободное время, которого у нее нет, она пытается закрыть шкаф ногой, закинутой в махе назад. Или читает книгу в стойке на руках. Или шьет в шпагате с провисом.

– Симуля, может, ты уже отдохнешь немного? – призываю я, потому что дочь явно думала над тем, чем бы еще себя занять. Видимо, подобная гиперактивность – ее способ справляться с нервами и стрессом.

Сын, который обычно лежит на диване, сидит в кресле, снова лежит, тоже вдруг удивил. Но сначала испугал. Из его комнаты доносился голос. Его. Но очень громкий. Обычно Василий разговаривает, как его отец, – требуется по губам читать. Но тут я узнала, что у сына прекрасный баритон, как и у его отца. И он даже умеет кричать. Крики прекрасным баритоном раздавались минут сорок. Мы собрались под дверью и решали, кому первому зайти и кого Вася меньше всех за это убьет. Обычно запускают меня, но тут даже я не рисковала его потревожить. Отправили выяснять, что случилось, Симу – брат ее обожает и лишь ей позволяет врываться к себе в любое время суток, заваливаться на кровать, обниматься и рассматривать его записи на разбросанных по столу листках бумаги.

Но тут Вася вышел сам, прошел на кухню, дернул дверь холодильника и уставился немигающим взглядом на имевшиеся в наличии напитки.

– Виски? – уточнил муж, чтобы сбавить градус напряжения.

– Водки? – пошутила я.

– Молоко на балконе, – подсказала Сима.

Вася взял пакет молока, положил себе в тарелку макароны из кастрюли и принялся есть их ложкой. Не вилкой. Тут я не удержалась.

– Васюш, ну ты совсем уже? Ну хотя бы не при мне! Воспользуйся приборами! Или тебе напомнить, как правильно есть пасту?

– Угу. – Сын покорно взял вилку, хотя обычно начинает спорить или упражняться в остроумии.

– Все хорошо в целом? – уточнила я.

– Да, спасибо, кстати, тебе за мою детскую травму! Мы выиграли! – заявил сын.

– Это хорошо, поздравляю, а в каком виде спорта вы выиграли и какая у тебя детская травма, о которой я ничего не знаю? – спросила я.

– Цвейг! – объявил сын радостно.

– Цвейг в смысле Стефан? Писатель?

– Ну да. Помнишь, ты меня мучила в детстве Цвейгом?

– Не помню, если честно. То есть Цвейга, конечно, помню, но твои мучения не заметила как-то.

– Точно, это был папа! – воскликнул сын. – Он меня заставил Цвейга читать! А ты Босхом мучила!

– Может, Борхесом? Босх… э… художник, если что, – аккуратно напомнила я.

– Маааам! Ты совсем, что ли? Я, как ты говоришь, из приличной семьи и не могу путать Босха с Борхесом! – с гордостью и возмущением объявил сын.

Выяснилось, что Василий с однокурсниками играют в «Что? Где? Когда?». У них все как положено – несколько команд, ведущий, отборочные игры, финалы. Играют по старым записям – восьмидесятых, девяностых годов. Отвечают на вопросы телезрителей.

Василий, приглашенный в команду на замену временно выбывшему игроку, неожиданно проявил себя как специалист по гуманитарным вопросам. Правильно ответил на вопрос по книге «Америго» Цвейга и подробно рассказал про Америго Веспуччи. А также взял вопрос по символам на картинах Босха. После заработанных двух очков он был официально переведен из запасных игроков в постоянные. После чего «трансфером» стал членом еще одной команды по интеллектуальным играм. Сейчас они активно готовятся к летним соревнованиям.

– Васюш, это все замечательно, но меня интересует детская травма, – рассмеялась я.

– Мам, Цвейг в одиннадцать лет – это травма. На всю жизнь. Симе не давай его пока читать.

– Почему мне нельзя читать Цвейга? – спросила с интересом зашедшая на кухню Сима.

– Можно, но попозже, – сказал Вася.

– Попозже будет поздно, – ответила Сима. – Вот мама не научилась играть в го в детстве, а сейчас я ей даже правила не могу объяснить. Не понимает. Старается, но никакого пространственного мышления и логики! С кем мне играть? Только с тобой. Папа тоже не может. Чем они только в детстве занимались? И, кстати, картины Босха я уже видела. Все предельно логично.