Жан-Мишель Генассия - О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий [litres]

Хотя мы ничего не рассказывали, в ресторане все в курсе происходящего. Девушки делают вид, что знать ничего не знают, но со Стеллой очень предупредительны, стоит ей что-либо сказать, и больше никаких споров. Неизвестно, как распространилась новость. Может, через Жюдит. Натали, адвокат Лены, была единственной, кого мы оповестили, надеясь, что та с ней свяжется, но Лена решила оставить за собой пустоту. Вот только ее внезапное исчезновение может создать проблему, о которой она, конечно же, не подумала. Оставаясь под полицейским надзором, она обязана раз в неделю являться в комиссариат Одиннадцатого округа, и она только что пропустила первый контрольный визит. Как только это дойдет до судьи, скорее всего, ей пришлют официальную повестку. Вот уж чего нам не надо. Стелла ответила, что это больше не ее проблема.

В этом городе нечем дышать. Я больше ничего не хочу. Только уехать. Очень далеко и тоже не оставив следов. Венеция or not Венеция? [70] Перифраза гамлетовского «To be or not to be» ( англ .) – «Быть иль не быть». Напишу Хильде, возобновлю наши отношения, попрошу узнать, не нужен ли в Венеции пианист. Я купил романтическую открытку с видом набережной Сены и Нотр-Дам, но теперь тяну время. Хотя ничто меня здесь больше не держит. Я прокручивал эту мысль в голове дни напролет и этой ночью, лежа в темноте с открытыми глазами, решился. Устроился на кухне со своей открыткой и начал набрасывать черновик, чтобы не действовать слишком прямо и чтобы Хильда не подумала лишнего: нужно донести эту идею, как если бы она только что пришла мне в голову, ничего срочного или важного. Пришла Стелла, у нее красные глаза, и выглядит она ужасно. Бесполезно спрашивать, хорошо ли она спала. Приготовила себе чай с молоком и уселась напротив.

– Кому ты пишешь? – спрашивает она.

Я объясняю свой план. У нее в глазах паника.

– Скажи, ты же не собираешься меня бросить? Не сейчас. Подожди немного, прошу.

Мои лучшие друзья – подруги. Они рядом, когда что-то не так, а сейчас все и впрямь идет вкривь и вкось. Часто говорят, что мужчина и женщина не могут быть друзьями, и это правда, всегда есть какие-то задние мысли, или же вы не гетеро. А вот нам удалось избежать то ли стереотипа, то ли веления судьбы, мы трахались, и мы друзья. Каролина сразу поняла, что со мной неладно. Это было на следующий день после ухода Лены. Она привела в наш ресторан начальницу и миланских коллег; во время ужина она подошла к пианино и спросила, кто умер.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что сегодня ты играешь полную мрачнуху.

Я перешел на «Platters», они словно созданы для меня. Перед уходом Каролина подошла предупредить, что они собираются в клуб, не в «Динго», конечно же, поскольку туда мне вход заказан, а в соседний более гостеприимный «Астюс». Она предложила присоединиться к ним, когда я закончу.

– Я не приду. Сегодня у меня нет настроения веселиться.

Каролина проводила подруг до клуба, оставила их развлекаться, а сама вернулась, потому что почувствовала, что у меня проблемы. Я не хотел говорить об этом в ресторане, где повсюду уши, и мы пошли выпить по рюмочке на площадь Вогезов. Когда я рассказал, что произошло, она только воскликнула: «Вот черт!» – но не казалась удивленной.

– Я так и думала. У нее был вид недотроги, а мне пай-девочки доверия не внушают, у них всегда есть что скрывать; я знаю, о чем говорю, сама такой была. Тем более что…

Она осеклась, словно сказала лишнее, и мне пришлось настоять, чтобы она продолжила:

– Мне она казалась очень аппетитной, с ее большими черными глазами и с этим видом спаниеля, и как-то вечером, когда она сидела у бара, я решила попытать счастья. В конце концов, а почему бы и не попробовать. Я пошла напрямик, спросив, вместе вы или нет, она ответила, что мужчины ее не интересуют. И что прикажешь делать, если девушка тебе такое говорит? Ну вот, я поступила так, как поступил бы ты. Пригласила ее выпить по стаканчику, мы пошли в паб на канале. Долго разговаривали и о том, что ей пришлось пережить, и о ее жизни здесь; я предложила поехать ко мне, она ответила, что у нее кто-то есть и она не ищет приключений на стороне.

– Я это знал.

– Мы еще много раз встречались, разговаривали по телефону, выпивали вместе по рюмочке. Я говорила себе, что это задел на будущее, а потом, пару недель назад, она звонит мне в полном раздрае, рассказывает душераздирающую историю, как ее брат стал жертвой банды чеченских перевозчиков-рэкетиров. Короче, меня поимели на тысячу евро.

– Что?!

– И я еще дешево отделалась, потому что вначале ей требовалось десять тысяч.

– Почему ты ей дала?

– Она казалась такой несчастной, а история звучала так правдиво, что…

Вернувшись, я разбудил Стеллу. Когда я рассказал эту историю, вид у нее стал озабоченный. Она надела халат и тут же полезла проверять счета Лены. Коды доступа у нее были. Счет «Студии» почти не изменился после ее закрытия, с него выплачивались текущие расходы, а вот со своего накопительного счета Лена сняла тринадцать тысяч евро, практически опустошив его; она ничего не взяла с их общего счета, но ее личный был почти на нуле.

– Всего она сняла около… восемнадцати тысяч евро, – подсчитала Стелла.

– Что ты будешь делать?

– Со своими деньгами она вправе делать что хочет, но меня беспокоит не это.

Стелла долго сидела в задумчивости.

– Послушай, Поль, тебя это тоже касается. Еще раз повторяю, мне плевать на бабки, но мы не знаем, что происходит и чего хочет эта девушка. Пока что Лена не прикоснулась к нашему общему счету, но у нее есть коды доступа и к моему личному счету, и к счету ресторана. С Леной у нас не было секретов друг от друга. И сейчас я думаю, что надо ее защитить, пусть даже вопреки ее воле. Нужно сменить коды доступа, тогда она ничего не сможет снять, не переговорив со мной. Ты согласен?

– Если ты считаешь, что надо сделать так, делай.

– Никогда бы не подумала, что мы дойдем до такого.

Стелла прикусила губу, ее глаза налились слезами, и она прошептала:

– Господи, что с нами стало?

Во всеобщей неразберихе никто не вспомнил про мой день рождения. Даже Алекс забыл. Вот я и совершеннолетний, а что толку? За несколько дней я постарел на десять лет. Как минимум. Мать бросила не только Стеллу, но и меня. Причем грубо. Я прекрасно знал, что она всегда действовала импульсивно и поступала по-своему, ни о чем не раздумывая, но мне казалось, что существуют все же какие-то рамки. Если бы она пришла ко мне и сказала, что со Стеллой у них не все хорошо и она влюбилась в Ясмину, я, возможно, и не запрыгал бы от радости, но смирился с неизбежным. А тут она обошлась со мной, как если бы в ее сердце для меня не было места. На Ясмину мне плевать. Да, меня к ней тянуло, но это было просто желание, которое возбуждает прелестная девушка, никаких сожалений в отношении нее я не испытываю, только горечь и бесконечную грусть от того, как мало я значу для Лены.