Дмитрий Стахов - Сон в начале века

Но все рассуждения стали возможны лишь после, а поначалу Предыбайлов застыл перед портретом как вкопанный. Вот она, единственная! Такая вот мысль разорвалась в нем, словно граната. Ее осколки разбередили старые раны в предыбайловской нежной душе. Он чуть было не зарыдал.

Капитан, оказавшийся в очередной раз рядом с Предыбайловым, заметив предыбайловское состояние, пришел на помощь.

— Это Лизка Долгозвяга, — сказал капитан, — девчонка Карнизова. Она была какое-то время здесь, у хозяина, — капитан красноречиво обвел указательным пальцем окружающее великолепие, — но мой босс договорился, и Лизка теперь живет у него, с другими девчонками.

— Что значит — «с другими девчонками»? — спросил Предыбайлов нервным, срывающимся голосом.

— У моего босса много девчонок, — торопливо бросил капитан, поняв, что и так сказал лишнего, и отошел в сторонку.

Предыбайлов же, заслышав по рации, что Амбиндер, важное лицо и Карнизов собираются скоро покидать сауну, решил выйти на улицу, к машинам, дежурство в холле передав заместителю. Ночной воздух был свеж. Звезды висели низко, так, словно над Предыбайловым было южное небо. Предыбайлов чувствовал прилив сил. Он чувствовал в себе необычайные возможности. Его единственной оказалась Лизка Долгозвяга? Что ж, значит так тому и быть!

В течении нескольких дней Предыбайлов сумел заставить себя не думать о Долгозвяге. Он как бы заглушил ее образ. Празднование заключенного между Амбиндером и Карнизовым мира было бурным, и Предыбайлову было легче включиться в веселье, когда Долгозвяга жила у него в глубине. Такое расположение Долгозвяги в Предыбайлове не могло не сказаться на нем самом: он был сумеречен, немногословен, лицом темен, в движениях скован. Все спрашивали — что, мол, с тобой, не заболел? Но Предыбайлов лишь мотал головой.

Почему-то люди не спешат использовать хорошее. В тех случаях, когда они тешат себя надеждой, что хорошее от них никуда не денется, они оставляют его на потом. Хорошее пылится, ветшает, покрывается плесенью, а люди используют плохое, использовав плохое, переходят к посредственному и только после всего собираются приступить к хорошему, а оно уже негодно к употреблению. Примеров тому можно встретить массу. Хорошее принято оставлять про запас, а это в корне неверно.

Предыбайлов, празднуя, подружек, к нему попадавших, ублажал без обычного трепета и души. Весь он был с Долгозвягой. Ему следовало сразу отправиться за ней, а он терпел. С подружками он как бы отбывал повинность. Он выбирал из них что-нибудь похуже, затем переходил к тем, которые были чуть лучше. С каждой бывая, он исподволь давал понять, что существует та, которая не то что лучше, которая — небожительница, богиня, единственная, что с этой он лишь по необходимости, во исполнение правил игры. Женщины это чувствуют сразу, им такое не нравится.

О Предыбайлове вновь заговорили по углам как о человеке странном, внушающем опасения. О слухах доложили Амбиндеру. Тот, рыгнув, привстал над столом, но сил у опившегося и обожравшегося Амбиндера оставалось немного: он рухнул на стул и приказал Предыбайлова позвать. Предыбайлов явился.

— Ну? — спросил Амбиндер.

— Отпуск, — ответил Предыбайлов.

— Бжалуста! — Амбиндер кивнул. — Куда поедешь? В Испанию?

— Еще не знаю, — сказал Предыбайлов.

— Если в Испанию — скажи! У меня там свой отель.

— Спасибо... — Предыбайлов чуть поклонился.

— Не за что! — Амбиндер щелкнул пальцами, и один из его белых магов, из тех, что теперь всегда и везде сопровождали Амбиндера, стояли за его спиной, окружали его днем и ночью, легким жестом больших белых ладоней достал из воздуха пачку долларов и автомобильные ключи на красивом брелке.

— Отпускные! — сказал Амбиндер, протягивая доллары Предыбайлову. — И ключи от «альфа-ромео». Покатайся, милок!

— Спасибо... — Предыбайлов поклонился вновь и, пятясь, вышел из залы.

«Альфа-ромео» урчала, летела, стлалась. Предыбайлов выехал незамедлительно. Первым делом надо было замести следы, заплутать самому, заставить заплутаться следивших за ним: не только амбиндеровские хотели разузнать — куда это поехал Предыбайлов, но и сам Амбиндер интересовался свободным временем своих приближенных, Предыбайлова — в особенности.

Он поехал на запад, добрался до большого города, где снял номер в гостинице, переспал, позавтракав картошкой с творогом, цеппелинами и куском индюшатины, поехал на юг. Дорога на юг его увлекла, он добрался до моря, искупался, ощущая соль на губах и легкую усталость, повернул на север, где целый день собирал бруснику, хлопал комаров, тонул в болоте, грелся у костра. По дороге на восток Предыбайлов начал понимать, что «альфа-ромео» не приспособлена для отечественных колдобин, и на востоке продал машину какому-то кривому цыгану, называвшего Предыбайлова «сеньор» и клявшегося ежеминутно кровью отца.

Уже проходя спецконтроль в аэропорту, дабы возвращаться восвояси, Предыбайлов обнаружил, что цыган его обманул, что цыган всучил ему «куклу». Он вышел на площадь перед аэровокзалом, взял машину, приказал ехать в лучшую гостиницу. Расчет был верен: цыган гулял в номере люкс, сидел в красной рубашке на диване, пил водку и смотрел, как толстомясые девки танцуют танец живота. Пуля из пистолета Предыбайлова пробила череп цыгана. Она вошла в лоб и, вырвав затылок, вылетела сзади, впилась в стену номера люкс. Девки несмело завизжали.

— Тихо, суки! — приказал им Предыбайлов, обыскивая труп цыгана.

Денег не было, и Предыбайлову пришлось сорвать с цыгана золотые цепи, перстень с бриллиантом и кольца. Мгновение поколебавшись, Предыбайлов забрал из пиджака ключи от «альфа-ромео».

Путь на запад оказался тернист. Соплеменники убитого организовали погоню, к которой присоединились сотрудники дорожной инспекции. Соплеменники хотели выпустить Предыбайлову кишки, инспекция — проверить уровень закиси углерода из выхлопной трубы «альфа-ромео» и получить причитающуюся за проезд по восточным дорогам взятку. И те и другие просчитались: соплеменники были сражены предыбайловскими пулями, инспектора тем, что Предыбайлов позвонил по мобильному телефону губернатору и пожаловался. Губернатор, недавно вылеченный одним из амбиндеровских магов, напустил на инспекторов таких собак, что инспекторам ничего не оставалось делать, как только эскортировать Предыбайлова до границ края.

Во владения Карнизова Предыбайлов попал к вечеру. Он был голоден и несвеж телом. Единственным, кто мог его узнать, был отставной капитан, но капитан Предыбайлову не встретился. Предыбайлов поселился в гостинице, в скромном, чтобы не вызывать подозрений, номере.

Гостиницу содержал бывший карнизовский черный маг, от слишком частого употребления растерявший черную свою энергию и ставший обыкновенным предпринимателем средней руки. От прежнего черномаговского бытия в содержателе гостиницы сохранилась лишь пристальность взора и лихо закрученные усы, впрочем — седеющие.