Дмитрий Стахов - Сон в начале века

Все клубилось и кипело. Тем не менее, позавтракав в одиночестве и спокойствии и тем удивив содержателя гостиницы, не находившего себя места из-за возможности найти злоумышленника и тем самым вернуть расположение Каринизова, Предыбайлов вышел на улицу и ненавязчиво так, ненадоедливо узнал, что про ранение в ягодицу Лизки Долгозвяги ничего никому не известно. Крякнув удовлетворенно, Предыбайлов отправился в поместье Карнизова.

Карнизов был страшен во гневе. Со времен своей комсомольской юности, с тех дней, когда его в первый раз упекли за совращение малолетних учеников техникума связи, он вряд ли еще так бушевал. Он крушил все вокруг, ломал. Он плевался и брызгал слюной. Его смазливые черты лица были искажены, водянистые глаза горели огнем. Однако слуги Карнизова решились доложить о том, что некий путешественник просит его принять: они рассчитывали, переключив внимание господина, хоть как-то снизить накал его гнева. И, действительно, Карнизов тут же успокоился, приказал Предыбайлова ввести.

Предыбайлова ввели. Предыбайлов огляделся. Он был в том самом зале, в окно которого заглядывал прошлой ночью: вот оно, кресло, вот камин и золотые канделябры. Все было на месте, только отсутствовали хозяин и тела трех провинившихся. Предыбайлов машинально посмотрел на ковер. Никаких следов.

Послышался шум спускаемой воды, и из двери появился застегивающий ширинку Карнизов.

— Чего надо? — садясь в кресло сказал Карнизов.

— Я человек не местный, — начал Предыбайлов, — я как есть — путешественник и искатель приключений. К тебе я приехал, ибо наслышан о твоих справедливости и силе. Мне захотелось быть под твоей опекой и направляться твоей рукой. Я остановился в гостинице, где все мне нравилось и все меня удовлетворяло. Но сегодня ночью случилось нечто, из-за чего я решил отправиться к тебе немедля.

— Да-да... — рассеянно выговорил Карнизов. — Бикицер, еб твою мать!

— Когда я еще был между сном и бодрствованием, я вдруг обнаружил, что в комнату мою через открытое окно влетело несколько обнаженных женщин верхом на помеле. Все они начали кружить по комнате, громко переговариваться, явно собираясь содеять что-то недоброе, а одна, самая из них бойкая и смелая, налетела на меня, пхнула меня ногой, ударила палкой. Мне стало больно, я рассердился, схватил нож и ударил ее...

— Убил? — поинтересовался Карнизов.

— Ранил.

— Куда? — поинтересовался Карнизов.

— Сюда, — несмело показал Предыбайлов.

— А, в жопу... Хорошо, продолжай!

— И когда я ее ударил, то она закричала, и все бывшие с ней закричали тоже, и все они бросились вон, а та, которую я ранил, улетая, выронила эту шкатулку, — Предыбайлов достал шкатулку и протянул ее Карнизову. — В шкатулке этой очень дорогие украшения. Возьми их, мне они не нужны, я изгоняю из своего сердца жизнь обычных людей, стремлюсь к высям и вершинам.

Карнизов мигнул, его человек взял шкатулку из рук Предыбайлова и передал хозяину. Предыбайлов поклонился и, пятясь, вышел. Карнизов же был уже совсем в другом измерении: среди всего прочего в шкатулке лежали цепочка и кольцо, что он подарил Лизке Долгозвяге.

— Лизку! — заорал Карнизов.

Бросились за Лизкой и ее, несмотря на то, что Лизка царапалась и кусалась, притащили к Карнизову.

— Снимите с нее трусы! — приказал Карнизов.

Приказание было настолько необычным, что слуги замешкались. Карнизов нажал курок, и один из слуг ткнулся простреленной головой в ковер. Все остальные набросились на Лизку, задрали ей юбку, стянули с нее трусы.

— Поверните ее ко мне жопой! — приказал Карнизов.

Лизку повернули, наклонили. Лизка, понимая, что решается ее судьба, затихла в руках карнизовских слуг. Карнизов поднялся, проверил — застегнута ли ширинка. Слуги подумали, что хозяин собирается совершить акт соития с Лизкой, дабы так снять напряжение, и скромно прикрыли глаза, но они ошиблись. Карнизов подошел, наклонился. На левой ягодице был наклеен пластырь. Карнизов рванул пластырь, Лизка охнула. Слуги зажмурились, думая, что хозяин уже проник в лизкино лоно, но ошиблись вновь.

— В яму эту ведьму! — голосом второго секретаря райкома комсомола приказал Карнизов. — Пусть сдохнет в яме!

И Лизку утащили прочь, по пути группово изнасиловали, а потом бросили в яму, где догнивали останки еще нескольких ведьм и ведьмаков.

Предыбайлов же вернулся в гостиницу, никому ничего не говоря, собрался, упаковался. Он почистил пистолет, автомат, проверил гранаты, надел бронежилет.

В полной амуниции Предыбайлов провел остаток дня и начало ночи, а когда луна начала клониться к горизонту, отправился к яме, куда бросили Лизку Долгозвягу.

У ямы сидел грустный бывший капитан, курил дешевые сигареты и натужно кашлял.

— Здорово! — сказал обрадовавшийся Предыбайлову капитан. — Ты откуда? К нам, что ли? Или просто мимо едешь?

— А ты почему здесь сидишь? — спросил Предыбайлов.

— А понизили меня опять, — горестно отвечал капитан. — За пьянку.

Предыбайлов вытащил из кармана пачку долларовых купюр, показал капитану.

— Отдай мне Долгозвягу, и это — твое!

Капитан думал недолго. Махнув залихватски рукой, он отпер крышку ямы, спустился в яму по лестнице и вскоре появился наверху с Долгозвягой. Предыбайлов перехватил Долгозвягу, бросил ее в машину, и поэтому, отряхнув руки и одежду, капитан Долгозвяги не увидел. Он не увидел и денег, которые Предыбайлов конечно же давно спрятал в карман.

— Земляк, ты того, не шути! — несмело выговорил капитан, но это были его последние земные слова.

Предыбайлов усадил Долгозвягу в машину, сел сам. Единственная была его! Она была с ним! Она, стараясь не травмировать порезанную задницу, сидела чуть бочком, от нее несло тяжелым запахом ямы, ее трясло.

С проселка он подъехал к большой дороге. И налево и направо путь был открыт. Он остановился.

— Куда? — спросил Предыбайлов у Долгозвяги.

— Все равно! — ответила она.

Предыбайлов поехал направо. Через полкилометра он понял, что впереди его ждут: там, освещая друг друга ярким светом фар, стояли машины с карнизовскими людьми. Он развернулся, поехал в противоположном направлении, но и там был кордон.

— Я же говорила — все равно! — сказала Долгозвяга.

Предыбайлову в ее голосе послышались необычные нотки.

Он несмело посмотрел на нее. Рядом с ним в машине сидела самая настоящая ведьма с жутким, синюшным лицом, в лохмотьях, с вылезающими из-под кроваво-красных губ клыками. Ведьма-вампир-оборотень. Все в одном лице, полная программа.

— Лизочка! — промямлил Предыбайлов.

— Ам! — выговорила Долгозвяга и проглотила Предыбайлова вместе с пистолетом, автоматом, гранатами, бронежилетом, мечтами о единственной и даже английскими ботинками. А потом, вырастая и ширясь, изнутри разломала машину, шагнула кривыми венозными ногами по тут же расплавившемуся асфальту к обочине, спустилась по обочине в лес. Деревья расступились перед Лизкой Долгозвягой. Внутри нее Предыбайлов принимал позу эмбриона. На него снисходило умиротворение. В его кулаке была зажата граната. Оставалось рвануть чеку.