Дмитрий Стахов - Сон в начале века

План у Путко вызрел злодейский, и осуществил он его молниеносно, но с одним только проколом: путковский человек, который должен был свинцовой трубой раскроить череп Бузаканова, раскроил череп бузакановского друга, давшего Бузаканову и Агари приют. Агарь тем не менее была похищена, Бузаканов, вернувшийся в дом друга с почты, где он дозванивался до друзей в других провинциях, уже ничем помочь не мог, но друг его перед смертью поведал, кто и зачем похитил Агарь и даже смог описать зловещего Путко, который самолично прибыл после раскраивания черепа в дом, чтобы самолично же запихнуть рыдающую Агарь в свою машину. Бузаканов поклялся отомстить, достал денег на билет в столицу и прибыл туда раньше Путко, его людей и страдающей Агари.

Бузаканов не был наивен. Но верил — так на нем благотворно сказалось влияние милой Агари, — что даже самого прожженного пройдоху-подлеца может вернуть в человеческое состояние. Он не знал, что ему делать, но другого пути, кроме как отправиться прямо к Дубоделову, не нашел.

Пускать не то что в дом, а даже на участок возле дома Бузаканова не хотели. Дубоделовские охранники, свирепее самой свирепой овчарки, видя бузакановскую настойчивость и пользуясь своим численным превосходством, начали Бузаканова нещадно избивать. Он почти не сопротивлялся. Весь мир померк для него, он уже ни на что не надеялся. Но на счастье Бузаканова к воротам, возле которых и происходило избиение, услыша шум и сопение, подошел тот, кто после смерти Бузаканова-старшего по решению Дубоделова занял его место, подошел и узнал в избиваемом племянника убитого милицейским специальным отрядом предшественника.

— Стоять, козлы! — закричал на охранников этот человек, Бузаканова-старшего очень любивший. — Стоять, суки!

Услышав окрик, козлы и суки перестали избивать Бузаканова, передали его в руки подошедшего, который отвел несчастного в дом, выслушал о всех его злоключениях, почистил немного от пыли и грязи, а потом, по настоятельной просьбе Бузаканова, провел через покои и доставил к сидевшему в огромной мраморной ванне с какими-то курвами Дубоделову.

— Что такое? — увидев входивших, спросил Дубоделов, оставляя в покое сосок одной из курв, который он уже долгое время в задумчивости стискивал своими толстыми пальцами.

Достигший цели Бузаканов упал на колени и вкратце поведал Дубоделову о тех невзгодах, что обрушились на его голову за последнее время. И приведший Бузаканова, и Дубоделов, и даже сидевшие в ванне курвы были растроганы. Одна из курв заплакала в голос, а Дубоделов против обыкновения не ударил ее, не утопил. Он потребовал одеваться, он обещал рассудить все по совести, но из-за двери раздались голоса: прибыл Путко, гордый своей добычей и жаждущий предстать перед Дубоделовым победителем. Когда о Путко доложили Дубоделову, тот приказал Бузаканову встать за занавеской. Путко, толкая перед собой несчастную Агарь, вошел в помещение ванной комнаты и, брызжа слюной, распираемый тщеславием, начал восхвалять свои достижения.

Дубоделов слушал Путко, не перебивая. Когда тот окончил, Дубоделов поднял на него тяжелый, суровый взгляд и сказал примерно следующее:

— Ты что же, бля? Я тебя зачем послал? Я тебя послал делать дело, расширять его, углублять. Я послал тебя внедряться и подкупать, прибирать к рукам и устранять моих противников. А ты? А ты, бля? Ты, бля, что наделал? Ты зачем, бля? А?!

Путко побледнел, посинел, покраснел, пукнул, пустил слезу. Он начал понимать, что где-то недоработал или переборщил, но еще хранил надежду, что гроза пройдет стороной.

— Я... — замямлил Путко. — Я... Хотел... Мне... Там... Вот...

Дубоделов поднялся во весь свой огромный рост из ванны.

Его волосатое тело напряглось. Член еще более сморщился, яички подобрались. Он протянул руку к человеку, ныне занимающему должность Бузаканова-старшего, и тот вложил в его руку большой черный пистолет.

— О... — заныл Путко. — О...

— Выйди! — скомандовал Дубоделов, и из-за занавески вышел Бузаканов.

Увидев Бузаканова, Путко пукнул еще раз, лицо его стало медленно сереть, а стоявшие возле, зажав носы, отошли: Путко не совладал со сфинктером.

— Милый! — закричала Агарь при виде возлюбленного. — Милый!

— Возьми, — протянул пистолет Дубоделов Бузаканову и кивнул на Путко. — Он твой...

Бузаканов взял пистолет, подошел к Путко и приставил дуло ему к виску. Было слышно, как с тела Дубоделова стекают последние капли душистой воды. Было слышно, как далеко у ворот избивавшие Бузаканова с печалью обсуждают свой проступок. Было слышно, как бьется нежное сердечко Агари.

— Что ж, — сказал обретший мужество Путко, — если ты такой же, как я, то стреляй.

— Не могу, — Бузаканов опустил пистолет. — Не могу...

Дубоделов кивнул человеку, ныне занимавшему пост Бузаканова-старшего, тот забрал пистолет у Бузаканова и выстрелил в Путко, да так ловко, так мастерски, что тот умер не только очень быстро, но даже ни капли его черной крови не пролилось на белый мраморный пол.

Когда то, что раньше было злобным Путко, вынесли вон, Дубоделов внимательно посмотрел на Агарь и спросил:

— Ты не дочь ли моего старого друга и товарища Носихина?

— Да, — ответила Агарь, гордо держа прелестную свою голову, — я его дочь и у твоих врагов содержалась заложницей. А теперь я люблю его! — и указала тонким пальчиком на Бузаканова.

— Эх, дети, дети, — сказал Дубоделов, жестом удаляя курв и накидывая на плечи поданный массажистом халат.

— Вот эти еще, — сказала Агарь, доставая из лифчика листки бумаги с шаржами на гостивших у нее и Бузаканова людей. — Вот эти...

— А, понятно, — кивнул Дубоделов, рассматривая шаржи. — Этих мы найдем. Идите, дети, мне сейчас надо побыть одному, а встретимся за ужином.

Все потянулись к выходу.

— Стойте! — вдруг сказал Дубоделов.

Все остановились.

— Зовись лучше Бузаканов-младший, — сказал Дубоделов Бузаканову. — Зовись так всегда. Это будет напоминать нам о твоем дяде... — и смахнул большую и мутную слезу.

Растроганные, все вышли.

За дверьми ванной Агарь и Бузаканов-младший — «Младик!» так теперь звала любимого Агарь — слились в поцелуе, потом они привели себя в порядок, переоделись, отдохнули и отправились ужинать вместе с Дубоделовым.

Сыграли свадьбу. Как все веселились! Дубоделов чувствовал, что вот-вот избавится от тоски, что и произошло: станцевав пару медленных танцев с женщиной, когда-то ощутившей девственность Агари, Дубоделов обрел свое человеческое счастье. А подлинным сюрпризом было появление на свадьбе отца невесты, друга Дубоделова, Носихина, которого, ввиду отсутствия состава преступления, за пятнадцать миллионов освободили из следственного изолятора.