Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

И с туалетной бумагой в Свинушках проблемы: не у всех хватает средств на ее приобретение. Отсюда и особый интерес некоторых моих соседей к газетам, что приходят ко мне в посылках, бандеролях, — кому на «козьи ножки», кому на пикантные нужды.

Еще одна маленькая, но емкая деталь на тему сравнения двух уровней лагерной цивилизации: инвентарь для уборки помещения (щетки, «лентяйки», совки и т.д.) — хранится в специально отведенном месте. Наверное, для удобства, для порядка на ручках этих инструментов масляной краской обозначено помещение, для уборки которого именно этот инструмент предназначен («первая секция», «канцелярия», «каптерка» и т. д.). В пяти словах насчитал восемь ошибок. Особенно запомнился «калидор». К тем, кто наносил эти надписи, — никаких претензий быть не может (у многих судьба сложилась так, что остается только удивляться, что человек вообще смог научится читать и писать). Но ведь кто-то принимал эту работу. А проверяющие всех калибров от областного до федерального, что порою по несколько раз в месяц нарушают покой нашего барака, к появлению которых все скоблят и чистят, которые всегда и повсюду суют свой нос, неужели они это не видели? Неужели не читали? Или сами в грамоте не сильны?

А лично я, сравнивая зону в Березовке с зоной в Свинушках, всегда вспоминаю впечатления о прибытии. В Березовке со всеми вновь прибывшими всегда сразу встречался «смотрун» барака Валерка Дербентский (русский, кличка была определена местом рождения). Для каждого находилось несколько минут индивидуального общения: кто, откуда, за что, какие планы на срок, есть ли чай, курить и так далее. Не миновали эти вопросы и меня. От предложенных сигарет я, как некурящий, отказался, а вот две пачки чая и кулек карамели взял, ибо от всех запасов, с которыми уходил две недели назад из Бутырского СИЗО на этап, не оставалось ничего — что-то было использовано, заварено, съедено, роздано, что-то, как водится, сгинуло за время шмонов и досмотров.

Совсем по-иному было в Свинушках — прибыв на отряд, мы часа два ждали, пока «смотрун» проснется. Индивидуальные вопросы были заменены одним общим: «У всех все ровно? Все нормально?» Про нужды и потребности речь и вовсе не заходила. Два лагеря, два мира. У каждого свое лицо, свои черты, свои детали. И детали эти остаются в памяти навечно.

Постоянно убеждаюсь, что сформулированный мной еще в самом начале срока девиз (можно патентовать, как исключительно собственное ноу-хау): «У меня всегда начищенные ботинки и прямая спина» — очень правильный.

Уход за обувью не только продлевает срок эксплуатации казенных ботинок (пропади они пропадом!), но и дисциплинирует, а также придает хозяину оных немалую толику чувства собственного достоинства, «строит» обладателя этих ботинок. Еще одна грань векового диспута мыслителей о форме и содержании. Еще одна кричаще-наглядная иллюстрация философского тезиса: «Форма — это уже содержание». От неряшливой обуви до неряшливости в мыслях и планах — один шаг. Звучит помпезно и банально, но я уверен, что найдется немало людей, кто поймет и поддержит меня в этом. Ну а прямая спина — она и есть прямая спина. Термин скорее моральный, чем физиологический. И с радикулитом, и со сколиозом, и с прочими позвоночными болезнями человек может оказаться несломленным, несогбенным. Положение спины не состоянием позвонков, мышц и хрящей определяется, а характером, состоянием души, натурой. Кто это понимает — тому здесь ничего не надо объяснять. Кто этого не понимает — тому ничего объяснить невозможно, ибо понять подобных вещей он не сможет. Не дорос… Не способен… Еще не способен… Уже не способен… Вообще не способен!

А лично придуманный лозунг про начищенные ботинки и прямую спину мне нравится все больше и больше. Так держать, Борис Юрьевич!

Это только кажется, что двадцать килограммов еды (вес положенной один раз в три месяца на строгом режиме продуктовой посылки) — это много. Даже если «счастливый» ее обладатель потреблял все содержимое практически в одиночку (как здесь говорят, под одеялом), минимально делясь с соседями, игнорируя «общие нужды», — все равно проходит неделя, и он сокрушенно удивляется: «Почему так мало осталось чая, куда делось сладкое, неужели сало уже на исходе?» Детские, мелочные, смешные со стороны эмоции, и тем не менее… Лично получил ровно три дня назад полноценную двадцатикилограммовую «положняковую» (то есть положенную по сроку) посылку, вроде не шиковал, не пижонил, разбрасываясь ее содержимым налево и направо, — что-то отдал (в надежде, что это достанется, как положено, самым неимущим, самым обездоленным) «на общее», кому-то что-то отрезал, отломил, отсыпал, что-то передал приболевшему земляку, и… в итоге от объемного мешка с провизией остался сиротский пакет, содержимое которого можно, поднатужившись, умять за один присест. Следующая посылка лишь через три месяца. Кто придумывал и утверждал это правило? Чем при этом руководствовался? Из чего исходил? Почему именно двадцать килограммов, именно раз в три месяца? Похоже, это очередная глупость из густого частокола глупостей, меня окружающих. И ни ворот, ни калитки в этом частоколе…

На работу мы ходим. Несмотря на откровенно грабительскую систему начисления зарплаты, несмотря на отвратительную организацию самой этой работы, трудимся. Даем необходимые промке, а значит и всей зоне, объемы, проценты, тысячи и миллионы единиц готовой продукции. При всем при этом та же промка (а в ее лице вся зона, если не сказать — все российское доблестное тюремное ведомство) рабочей одеждой нас не снабжает.

В принципе, без этой самой рабочей одежды мы обходимся. В ее качестве традиционно используем старые арестантские робы. А вот с перчатками, без которых очень трудно иметь дело со всеми мешками, пачками и совершенно невозможно участвовать в разгрузке сырья и погрузке готовой продукции, — хуже, точнее совершенно никак. Перчаток катастрофически не хватает. Старые, что получали некоторые из нас еще при оформлении на работу (лично для меня это происходило почти полтора года назад), расползаются по швам, протираются, рвутся. Не помогает ни штопка, ни латание, ни накладывание заплат.

Эффект всех наших обращений по этому поводу в «соответствующие инстанции» — полный «ноль». «Не получали», «кончились на складе», «лимиты выбраны», — бубнят свои односложные, абсолютно неправдоподобные объяснения отвечающие за организацию производства на промке офицеры — представители администрации. А их по-собачьи преданная правая рука — «козел» Федя наших вопросов о перчатках просто не слышит. В лучшем случае неопределенно пожимает плечами, как будто и не существует вовсе подобной проблемы, как будто все эти то скользкие, то шершавые, то липкие мешки и пакеты мы должны, просто обязаны, брать, таскать, грузить исключительно голыми руками.