Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Есть еда (жри, чтобы не протянул ноги, чтобы работал). Есть возможность спать (спи, чтобы восстанавливать силы) для той же самой работы. Есть баня (мойся, чтобы не вонял и тем самым не отвлекал от работы и себя самого, и прочих мытых, тебе подобных). Есть телевизор, наконец (это для общей разрядки обстановки), будешь пялиться до одурения на полуголых девок, шикарные машины и яхты, отдых на Карибах, и со временем на уровне подсознания начнешь верить, будто эти компоненты красивой жизни отчасти принадлежат тебе, что ты сам являешься частью этой самой чужой красивой жизни. Ядовитый коктейль из дебильных сказок и зомбирующих картинок — смотри, чтобы ни о чем прочем не задумывался, чтобы не сомневался, не анализировал, не думал.

Хвостик последней фразы, похоже, — ключ для понимания сути зоны, сути этого самого наступающего, смрадно дышащего в лицо «постиндустриального» общества. Чтобы не задумывался, не думал… Потому здесь такая скудная библиотека (все новые, все умные книги — исключительно «пожертвования» самих арестантов). Потому зона не получает газет (единственную подшивку «Российской газеты» я видел в кабинете начальника колонии, не уверен, что сам он ее регулярно хотя бы просматривает. Потому ни на одном отряде никогда не было, нет и вряд ли когда будет место, где бы арестант мог читать и писать, т. е. развиваться, расти духовно. Словом, делай что хочешь (ешь, спи, играй в карты, смотри зомбо-ящик и т. д.), только не занимайся внутренней работой, не старайся быть умнее. Последняя особенность организации нашего пребывания в зоне доведена то ли до совершенства, то ли до абсурда. Читать и писать можно только лежа на койке, при гадком, убивающем зрение освещении. Уверен, и слабая мощность лампочек и вечный их дефицит — факторы сознательно и тщательно организованные, чтобы меньше читали, чтобы меньше писали, чтобы меньше думали.

Кстати, в той же Березовке (видно, сказывается близость к областному центру, общий, более высокий уровень цивилизации) с этим было чуть получше. По крайней мере, при библиотеке был читальный зал, где при нормальном освещении, в тишине (плюс ухоженные цветы на окнах) арестанты могли писать (те же самые свои бесконечные «надзорки», могли читать (была там и подшивка той же самой «Российской газеты», пусть с вырванными, пусть с местами изрезанными страницами). А здесь…

Порою доходит до грустно-смешного: чтобы написать письмо или сделать очередную запись в дневнике, приходится выходить в «локалку» (окруженный решетками, забетонированный крошечный «пятачок» перед бараком). И заниматься этим, примостив на коленях бумагу и все необходимое. Неудобно, зато светло. Много лишних наглых глаз (и «стукачи» всех видов, и просто любопытные), зато все-таки не лежа.

Словом, убеждаюсь в очередной раз: система, в недрах которой я в настоящее время нахожусь, в чьих руках (или жерновах) находится нынче моя судьба, полностью исключает духовное, умственное, любое внутреннее развитие человека. Мыслящий зек — фигура нежелательная, опасная, враждебная для системы. И в этом, похоже, ее сама суть, ее главный принцип.

Новость для системы, которую уже знаешь изнутри, вполне естественная, закономерная, обыденная. А вот с точки зрения здравого смысла — эта новость — все равно удивительная, нелогичная, ошеломляющая. Лагерный библиотекарь Игорь Владимирович Н. (давно перешагнувший семидесятилетие, светлая голова российского военно-промышленного комплекса, автор многих изобретений в области радиолокации, радиоперехвата и прочих оборонных «штучек», лауреат многих государственных премий, кавалер многих государственных наград), угодивший сюда, в чем он абсолютно уверен, в результате интриг конкурентов — торговцев оружием, стал собирать документы на помилование и… получил отказ от администрации зоны.

Не понятно? Дело в том, что согласно существующему в нашей стране законодательству арестант, просящий помилование, должен, прежде всего, заручиться поддержкой администрации колонии, в которой он находится. Таков порядок. Вот и обратился «государственный человек», один из творцов противоракетной обороны Отечества, за поддержкой к начальству зоны. И… получил отказ, услышал тяжелую, как жабий прыжок, формулировку: «Нецелесообразно». Вот это уже более чем удивительно! Судьбу человека, почти шестьдесят лет прослужившего Отечеству, сделавшего немало для этого самого Отечества, решали люди, люди, для этого самого Отечества, вместе со всеми своими ближайшими родственниками, не наработавшие и одного процента от того, что сделал этот человек! Судьбу государственного человека решали пузатые недоумки-крохоборы. Для последних даже слово «коррупция» звучит слишком интеллигентно. Ибо погрязли они в мелких подачках, поборах и маломасштабных интригах и подлостях. Им, оказывается, из-за «колючки» в зоне в Свинушках, где с арестантских сортиров сплошь и рядом сорваны двери, где не хватает лампочек, где не получают ни одной газеты, «виднее», достоин ли этот человек помилования или нет!

Сам «виновник торжества» искренне недоумевает, как могло родиться такое решение. Ему и в голову не приходит, что подобное решение имеет свою цену, по «прейскуранту услуг для осужденных», что за это решение («целесообразно-нецелесообразно») надо было просто заплатить. И еще более удивительное, более омерзительное: накануне он имел аудиенцию у начальника колонии, беседовал с ним о всех возможных перспективах своего будущего, и тот подытожил встречу: «Как полковник — полковника, понимаю вас, постараюсь сделать все необходимое…»

Конечно, опять напрашиваются, да что там напрашиваются, лезут изо всех щелей параллели из недавнего нашего российского прошлого, из «ужасного» сталинско-бериевско-гулаговского периода истории. Так вот, в то «ужасное» время человек ранга Игоря Владимировича Н., попавший в аналогичную ситуацию, почти всегда получал в неволе возможность продолжить работу, начатую на свободе, направлялся в одну из шарашек, где к его услугам предоставлялись и квалифицированные помощники, и соответствующее оборудование, и дополнительный паек, и все прочее необходимое. А ясная голова военно-промышленного комплекса Игорь Владимирович Н. отсиживает свой срок в библиотеке, где выдает зэкам книги, подклеивает корешки и обложки да чертит в заветной тетрадочке схему своих новых изобретений. Слава богу, не оказался на промке. Впрочем, об этом я уже, кажется, писал. Выходит, «ужасный тоталитарный» ГУЛАГ в чем-то куда совершенней, чем нынешний его демократический преемник.

Лагерное радио будит нас по утрам отвратительной записью (со скрипом и треском) гимна (вот оно, неуважение к одному из главных государственных символов!), назойливо призывает делать зарядку (путем трансляции не менее затертой, сделанной еще в советское время, записи утренней гимнастики). И служит посредником в оперативной связи между нами, арестантами, и администрацией зоны («Осужденный Петров, занять рабочее место», «Осужденный Иванов прибыть на КПП» и т. д.). А еще некоторые изобретательные, наделенные чувством юмора представители администрации используют это радио в самом неожиданном качестве. Порою, в самых последних числах месяца, в лагерном эфире раздается обращение: «Господа фуфлыжники, просьба не беспокоить дежурного…»