Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Что-то очень похожее и от другого соседа Кости Боцмана слышал: «Ну, было… Пили впятером, отключились, проснулись — один из нас мертвый, голова пробита… Я точно знаю, что не убивал, я раньше всех тогда отключился, потому что с утра на градусе уже был, вот только труп мусора на всех разделили — кому восемь, кому десять, сел, короче… а не сел бы, все равно что-то нехорошее стряслось бы, потому что вся жизнь тогда наперекосяк пошла, последняя жена квартиру у меня отобрала, я на улице остался, потому и пил, не просыхал, ни о какой работе и речи не было, ничего бы хорошего не случилось…»

Впрочем, повторяю — опасная это тема, да и не мне в нынешнем моем положении ломать над ней голову.

Отношение к наркобарыгам в зоне (т. е. к тем, кто попал сюда за распространение и сбыт наркотиков) — классический пример политики двойных стандартов. С одной стороны наркобарыга — неуважаемая, презираемая разновидность арестантов. Попадающий на зону барыга вряд ли может рассчитывать на хорошее место в бараке, не много найдется желающих семейничать с ним, могут с него и попросту «спросить» за прежние занятия нехорошим промыслом. И основания для всего этого самые серьезные — ведь на воле он наживался на чужой беде, распространял отраву, сокращал людям жизнь. Грешник, преступник, словом, «враг народа».

Однако вектор отношения к наркобарыге круто меняется, если тот делает крупный взнос на «общее», что еще более желательно — организует доставку в зону «лекарства», т. е. наркотиков. Разумеется, и для этого находится своя, незыблемая аргументация. Человек, мол, помогает страдающим (в данном случае арестантам-наркоманам), значит, делает добро, приносит пользу. Вот и оказывается, что в одной зоне сидят два человека за совершенно одинаковые, в идеале, мягко сказать, неуважаемые дела, но одному — «респект и уважуха»: он пьет чай с членами «блаткомитета», на короткой ноге со «смотруном», другому — недоверие и презрение.

Сталкиваясь с подобными проявлениями политики двойных стандартов — вспоминаешь чеканные строки воровских «прогонов», некогда читанные в Бутырской тюрьме, в которых жестко предписывалось даже рядовых наркоманов ни в коем случае не подпускать к «общим моментам», включая даже элементарное дежурство на тюремной «дороге» — веревочной связи между камерами по внешним сторонам тюремных стен. Повторяю, это по отношению к рядовым потребителям наркотиков! Распространители и производители «отравы», понятно, требовали согласно этим программным документам куда более строгого, принципиального отношения.

Задумываешься над всем этим и… уже ничему вокруг себя не удивляешься, разве что понимаешь, насколько актуальны в нынешней обстановке звериный инстинкт самосохранения, первобытное чутье опасности, подаренная предками способность путать следы и уходить от беды.

В книге по восточной философии обратил внимание на пространные тезисы о непременном возвращении человеку в увеличенном объеме зла, которое он кому-то причинил, о неотвратимости наказания за любую сотворенную подлость, о неминуемом Высшем суде. Правильные слова! Мудрые и истинные! Вечно актуальные темы для человека разумного, независимо от того, в какую эпоху он живет и какую религию он исповедует.

Не мог не вспомнить в очередной раз в связи с этим историю (в деталях) собственной посадки, людей (поименно), имевших к этому отношение.

Разумеется, всплыла здесь и фигура моего бывшего шефа, владельца и главного редактора «Свободной газеты», как же я раньше не разглядел в этом человеке законченную сволочь? Ведь каждая деталь даже его внешности (маленькие хитрые глазки, голос матерого педофила, мерзкое брюхо, вечная неопрятность, независимо от стоимости нанизанных на его желеподобное тело тряпок) напоминала об этом.

Понятно, что сейчас он абсолютно уверен, что в той ситуации, что стряслась (точнее, была инициирована не без его участия) со мной осенью 2007 года, все шито-крыто. С кем надо, он договорился, кого надо — купил. Страсти улеглись. Про путаный конфликт между Министерством продовольствия и редакцией «Свободной газеты» уже никто не вспоминает. Я — на строгом режиме на 1000 с лишним километров от Москвы. Он — в «шоколаде» в самом центре этой самой Москвы. Болтается по гламурным тусовкам, талдычит «за собственные же деньги» прописные истины в эфире радиостанции «Столичный резонанс», словом, жирует.

При этом, не сомневаясь, он нагло уверен, что подобный порядок всерьез и навсегда. Опрометчивая уверенность. Возмездие, «момент истины» приходят к подлецам всегда с той стороны, откуда их меньше всего ждут. И в тот час, когда к их приходу они меньше всего готовы.

Судя по былым откровениям моего экс-шефа, предмет его извечной гордости — его «тыл», его семья, прежде всего его дети: красивая Василиса, смышленый Николай. О последних он говорит всегда с придыханием, с трепетом, с нежностью. Кто знает, возможно, именно кто-то из них спустя пару-тройку лет вдруг в самый неподходящий момент поинтересуется у отца: «Слушай, а что там, у тебя в редакции за история приключилась с твоим замом в 2007 году?..»

Конечно, вопрос не застанет подлеца врасплох. Вкрадчивым голосом начнет он пересказывать сляпанную не без его участия, липкую от вранья официальную версию причин и обстоятельств моей посадки. И вдруг случится так, что к тому времени повзрослевшие и поумневшие дети, к тому же, возможно, и полиставшие официальные документы, те же материалы моего дела, которые существуют и в печатном и в электронном виде и будут существовать вечно… В ответ посерьезнеют и жестко осадят сладкоголосого папашу: «Нет, ты что-то не то говоришь, тогда там все совсем по-другому было…»

Хватит ли в этот момент воздуха, что бы вздохнуть моему экс-начальнику, ощутит ли он тысячу булавок в кресле, на котором будет в тот момент восседать?

Ах, как я расфантазировался, однако! Похоже, забыл народную мудрость, про яблочки, что, как правило, падают совсем недалеко от яблоньки, про законы природы, про наследственность, про треклятые гены. Куда вероятней, что, вскормленные жирными харчами папаши-подлеца, дети вместе с этими харчами усвоят и всю систему его ценностей. Тогда, понятно, и эпизод с моей посадкой осенью 2007 года будет оценен ими, как пример проявления папиных недюжинных способностей, чуть ли не доблесть его, станет предметом фамильной гордости.

Впрочем, довольно прогнозов. Как будут развиваться события на самом деле — покажет время. У всякой Истины, у всякой Правды есть свой запас пробивных сил, свой боевой потенциал. Да и я сам сидеть сложа руки не намерен!

Философски-диалектическое осмысление особенностей места моего нынешнего обитания продолжается. В структуре, в устройстве, в деталях организации жизни зоны учтено все, что необходимо человеку в минимальных дозах, достаточных для поддержания минимальной жизнедеятельности: еда, сон, движение, санитарные услуги, общение с внешним миром (через официально разрешенный телевизор, через неразрешенные, но широко распространенные мобильники). По большому счету, у находящегося (отбывающего свой срок), здесь человека есть все, кроме… свободы. Даже возможность к размножению (в ограниченной форме через официальные и полуофициальные, купленные свидания с женами, «неженами» и т. д.). Чем не усеченная миниатюрная модель грядущего постиндустриального общества, в котором иные наивные люди видят венец развития прогресса?