Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Реата представилась ему вдруг скопищем слюнявых младенцев, которые размахивают револьверами и стреляют куда попало, швыряясь свинцом, будто капризные дети погремушками, когда расшалятся или испугаются чего-нибудь.

Впрочем, Моби тут же опомнился. Нет, эти люди знают, куда им стрелять. Они понимают, что без оружия ничего не стоят. Если у них отнять их револьверы и винтовки, они превратятся в обычных людей, которые могут быть безработными, отверженными, нищими. Оружие — это соломинка, за которую они хватаются перед тем, как уйти под воду.

Моби тщательно продумал, как он проберется к школе со стороны спортивной площадки и подождет в кустах, пока не зазвенит звонок, извещающий об окончании занятий. Но он опоздал, задержавшись в лавке. Учащиеся младших классов уже вышли, и многие из них гурьбой направились к палатке с фруктовыми соками. Перед школой в два ряда стояли машины, в некоторых из них Моби заметил блестящие каски легионеров.

Не один Моби решил в этот день прийти за своим ребенком. В школьном дворе было многолюднее, чем обычно, и Моби обрадовался: его громадная фигура не так бросалась в глаза. Смешавшись с толпой родителей, он наблюдал, как младшие школьники выскакивают из дверей и, толкаясь и бегая друг за другом, весело кричат, наслаждаясь свободой.

Когда в дверях показалась Пончик, он с гордостью подумал, как не похожа она на других детей: скромная, сдержанная, она шла плавной походкой, обняв за талию Каталину Фернандес. Косы Пончика аккуратным венком обвивали маленькую изящную головку. Окинув внимательным взглядом двор, она сразу же заметила Моби. Глаза ее радостно сверкнули. Девочка тут же оставила подругу и направилась к отцу.

Моби хотелось схватить Пончика в объятия, но удержался и, присев на корточки, протянул ей конфету, размякшую в руке.

— Это ты, пап? Вот здорово! — Она сказала это ровным, спокойным голосом, и все же было ясно, что приход отца обрадовал и успокоил ее. — Просто здорово, что ты пришел. Сегодня в школе был ужасный день.

— Рано кончил, поэтому и зашел за тобой.

— Я так рада! — повторила она.

Моби видел, что она уже забыла про конфету, и почувствовал, как на лбу у него выступает пот. Наконец он решился спросить:

— Что значит «ужасный»? Они тебя обижали, дочка?

— Нет, только… — Она вздохнула. — Мальчишки весь день играли в революцию и стреляли бумажными шариками. Все кричали, что бьют красных. А потом… не знаю, я… Пойдем, пап.

Моби не хотелось вставать. Сидя на корточках, легче оставаться незамеченным. Но толпа стала редеть, и он понял, что пора идти. Моби взял Пончика за руку и повел ее от школы. Надо было всего двадцать-тридцать секунд, чтобы дойти до поворота и скрыться из глаз людей в блестящих медных касках. Он стал объяснять дочери, какой дорогой поведет ее домой, как вдруг услышал:

— Эй!

Моби сделал вид, что окрик к нему не относится, и продолжал говорить, хотя сзади послышались тяжелые шаги, а на вытянувшемся лице Пончика появилось испуганное выражение.

Потом они услышали шумное дыхание шедшего за ними мужчины, который прохрипел:

— Эй ты, черномазый!

Моби почувствовал, как по руке Пончика пробежала дрожь. Он крепче сжал руку дочери и улыбнулся, словно говоря, что слышал окрик, но причин для беспокойства нет.

Моби весь напрягся, ожидая выстрела в спину, но этого не случилось. Мужчина догнал их и, описав широкий полукруг, преградил путь, направив на Моби ружье. Моби знал этого толстого и седого человека — он был десятником на железной дороге и одним из активных членов Организации ветеранов иностранных войн.

«Видимо, у него сердце не в порядке, — подумал Моби. — А может, он просто боится, поэтому и держится от нас подальше?»

— Куда это ты направился?

Моби указал на дочь. Ему стало больно при мысли, что точно так же он указывал на Алису, когда к нему приходили с обыском.

— Домой, — ответил он.

— Ты так думаешь? — возразил толстяк.

Он все еще не мог справиться с одышкой, и хватило бы одного удара, чтобы вышибить из него дух.

— Поворачивай назад!

Сделав несколько шагов, толстяк снова засопел и направил дуло ружья прямо в живот Моби.

— Пап!

Моби нагнулся и взял дочь на руки. Острая жалость охватила его, когда он ощутил холодный пот, покрывший ноги Пончика. Она обняла отца за шею и отчаянно вцепилась в него. Моби легонько прижал Пончика к себе. Она вздохнула и немного успокоилась.

— Не бойся, дочка, — прошептал он.

Повернув голову, Моби увидел шедших в его сторону вооруженных людей, и среди них рыжего борца Смитти, того самого, который работал на электростанции угольной компании и которому Моби повредил шейный позвонок во время состязаний по индейской борьбе на праздник Четвертого июля.

Человек, задержавший Моби, перевел наконец дыхание и сказал:

— Ну, пошли, черномазый!

Моби повиновался, но, поравнявшись с легионерами, остановился.

— Ты, что ли, Смитти, начальник группы? — спросил он, чувствуя, как сжалась в его руках Пончик.

— Нечего тут пререкаться! — заорал Смитти.

В его произношении все еще слышался бостонский акцент.

— А я и не думаю пререкаться. Я только хочу знать…

— Опусти девчонку на землю!

Пончик еще крепче вцепилась в шею отца и испуганно пролепетала:

— Нет, нет!

— Опусти ее, слышишь? — настаивал Смитти.

Моби вынужден был разжать руки дочери. Ставя ее на землю, он заметил, что лицо Пончика заливает желтоватая бледность.

— Я только что с работы. Чего вы от меня хотите?

Смитти повернулся к мужчине в очках, который был моложе остальных.

— Выпытай у девчонки все, что удастся. А я им займусь.

Моби взглянул на дочь глазами этих мужчин: слишком короткое платье, почти округлившиеся бедра… Инстинктивно он притянул к себе ее и сказал:

— Оставьте ребенка в покое, не то я…

Смитти ударом приклада в плечо заставил Моби замолчать, жгучая боль отдалась в его голове. Едва красные круги исчезли из его глаз, как Смитти и еще один мужчина, схватив за руки, поволокли Моби к машине.

— Попробуй сопротивляться, черномазый ублюдок! Мы вздернем тебя, как луковицу!

Моби пошел спотыкаясь. Оглянувшись, он увидел, что парень в очках уводит девочку, а она большими, печальными, без слез глазами смотрит вслед отцу. Конфету она потеряла, но ладонь ее все еще была выпачкана растаявшим шоколадом.

— Не бойся, дочка, — повторил Моби, хотя и понимал, насколько бесполезными могли показаться ей сейчас слова утешения.

Толстяк подтолкнул его ружьем, приказав замолчать и смотреть только вперед. Моби стало смешно от мысли, что Пончик боится за него: достаточно ему тряхнуть руками, как легионеры разлетятся в разные стороны, а толстяк и ружье выронит. Он вновь представил себе полчище младенцев и громко засмеялся, даже захохотал, насколько мог естественно, чтобы услышала Пончик. «Они ничего мне не сделают!» — с ликованием подумал он, и эта фраза напомнила ему о случае, происшедшем с ним в детстве.