Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Verdad. Очевидно, Артуро полагает, продолжал Рамон, что ему принадлежит все, что он делает своими руками. Но это не так. Рамон, к примеру, за свою жизнь выгрузил не одну тысячу тонн угля, а сколько угля у него? Ведерко, не больше. A el negrito (это уменьшительное от негра родилось как ласкательное, ибо Моби Дуглас, о котором шла речь, был ростом шесть футов четыре дюйма и весил двести двадцать фунтов) выгрузил, наверно, вдвое больше, потому что работает в два раза быстрее, чем любой другой, и что он получает, кроме черной пыли, въевшейся в ресницы? Вот как бывает в мире negocios — в мире бизнеса.

И все же (теперь Рамон прямо обращался к соседям) дело это касается не одного Артуро, оно касается всех. Сколько человек из присутствующих здесь получило повестки о выселении? Пусть поднимут руки… Ясно, многие, он так и думал. И разумеется, если одного выселят, то выселят и других. Может, они думают, что, когда это случится, они будут спать под звездами? Или обниматься у всех на виду? Может, они захотят воспользоваться для этой цели лужайкой на участке управляющего шахтами Барбиджа? Идея заманчивая, но неосуществимая. Спать в общественном месте антисанитарно и неприлично. Casiques — местным богачам — это не понравилось бы. И Торговая палата не одобрила бы, опасаясь, что подобное зрелище отпугнет туристов. Стало быть, нельзя доводить город до такого позора.

Найдется ли среди присутствующих кто-нибудь, у кого есть собственный дом с лишними комнатами и кто согласится предоставить их семье Фернандес?.. Нет?.. Поразительно, продолжал Рамон. Значит, граждане Ла Сьенегиты настолько эгоистичны, что не желают потесниться в своих просторных домах и поддержать нравственность в городе. Скандал!

Теперь соседи смеялись. Улыбался даже Артуро, уставший от нервного напряжения. Таков был Рамон, когда разговаривал с людьми. Благодаря его остроумию страхи их рассеялись, уступив место веселью. А когда они почувствовали себя спокойнее и увереннее, Рамон перешел к делу. Тон его сразу переменился.

Разумеется, сказал он, надо устроить так, чтобы семья Фернандес спала сегодня не только под крышей, но и в постели. Можно ли это сделать, не тронув замка на двери? Рамон считал, что можно. Артуро знает свой дом. Наверно, во время забастовки не раз приходилось ему спешно покидать жилище, когда являлись головорезы, искавшие «коммунистическую литературу» или мимеограф. Разве нельзя проникать в дом, не ломая замка, и ночевать там, пока не уладится дело о выселении?

Завтра состоится очередное заседание Совета безработных, на котором будут выбраны делегаты на конференцию безработных в Идальго. Совет мог бы также направить своих представителей к мэру, который уже выступал против массового выселения, и поставить перед ним этот вопрос, упомянув о выселении Фернандеса. Будут еще предложения? — спросил Рамон, повернувшись к Артуро.

Но тот уже не слушал. Он что-то шептал своему младшему сыну, хорошенькому, как ангелок, мальчику с челкой на лбу, который ходил еще без штанов, так как слишком медленно усваивал правила приличия. Ребенок с важным видом кивнул головой, и Артуро понес его к задней стене дома, из которой вынимались два брикета, чтобы выпускать на ночные прогулки кота Хуана Батисту.

Через эту дыру Сиприано и было велено влезть в дом. Прошло несколько минут, пока мальчик, следуя сбивчивым указаниям отца, матери и соседей, толпившихся у дома, подтащил наконец к кухонной двери старый деревянный ящик, взобрался на него и отодвинул засов. Снаружи раздались веселые возгласы. Кто-то нетерпеливо толкнул дверь, и Сиприано упал со своего возвышения, но его всхлипываний никто не слышал за радостным гулом соседей, ринувшихся в отворенную дверь. Только Лупита обратила внимание на сынишку и в знак особой благодарности дала ему грудь, хотя уже год он был от нее отнят.

Таким образом, все без исключения остались довольны. В веселой сутолоке семейство Фернандес было водворено на место, к невыселенным тараканам и блохам, и соседи разошлись по домам в отличном настроении. Пусть в конце концов все это обернется не к их выгоде, как не к их выгоде обернулась победа в забастовке, но кое-что все же сделано, и это поможет им хоть немного выиграть время. Да и что они, в конце концов, теряют? Если же сидеть сложа руки, то можно потерять все, в том числе и жилище.

Впервые после забастовки люди почувствовали прилив бодрости, и это пошло им на пользу. Многие провели ночь спокойно и проснулись поздно, когда солнце было уже высоко.

Заседание Совета безработных, на котором должен был председательствовать Транкилино де Вака, все не открывалось. Лишь в полдень делегаты сумели дозвониться до мэра Хоука Гарримана и условиться о встрече с ним «на более позднее время», поскольку сейчас-де он занят другими делами. Время шло, пора было думать о переносе заседания на другой день, а делегаты еще не возвращались. Денег на то, чтобы вторично арендовать помещение, не было, поэтому решили завтрашнее заседание провести на воздухе. Но еще не успели проголосовать, как вдруг явились делегаты. Они сказали, что не застали мэра на месте. Они искали его повсюду, однако так и не смогли поймать. Ходит слух, будто он срочно выехал по какому-то делу в столицу, но это удастся проверить только утром. Возможно, Джейк Махони и представители компании уговорили мэра уехать в Идальго, чтобы избежать встречи с делегатами. А возможно, он скрывается где-нибудь в Реате. Все помнят, что во время городских выборов мэр выступал против выселения безработных и теперь не может открыто отречься от данных им обещаний.

К счастью, семейство Фернандес никто пока не трогал. Если и завтра не удастся заручиться поддержкой мэра, то все равно Артуро, очевидно, позволят остаться в доме до урегулирования вопроса о выселении.

Увертки мэра, разумеется, вызывали беспокойство. И все же, несмотря ни на что, многие жители Ла Сьенегиты опять проспали. А к тому времени, когда самые сонливые наконец поднялись, в поселке уже было известно, что Артуро Фернандес и Рамон Арсе арестованы.

Возмущение, как лесной пожар, охватило поселок. Ареста Артуро еще можно было ожидать, но Рамона! Рамон ведь ни в чем не повинен! Разве не он помешал сбить замок? Не он возражал против применения силы? Не он предложил путь мирных переговоров?

Теперь стало ясно, почему мэр был так неуловим накануне. Вчера ему по крайней мере для видимости пришлось бы постараться разрешить конфликт, поскольку в нем были замешаны его избиратели. Сегодня же он был вправе заявить, что, коль скоро аресты произведены, дело это вышло за пределы его компетенции, он «не может воспрепятствовать естественному развитию событий», «надо положиться на правосудие» и так далее.