Полина Санаева - Черная водолазка [litres]

А я, устав сначала от страстей, потом от семейной жизни, а потом от целибата, не придумала ничего лучшего, как снова поехать к ней – поспать, успокоиться.

Приезжаю, а там такой муж! Споко-о-о-о-о-о-о-о-о-ойный, как…. Как… как надо, в общем. Глянет, бровь подымет, и думаешь: это он уже замечание делает или пока только предупреждает?

Но вот заходим с сумками домой, он надевает красивый фартук и шмыг – на кухню. Чтобы что делать? А чтобы разогревать то, что приготовил перед тем, как ехать за мной на вокзал. Таких вкусных борща и котлет я в жизни не ела. Подруга так, больше из вежливости, поныла – просила его посуду не мыть. Но он ее не послушал. Я сижу, молчу, вида не подаю, а сама в полном… В полном.

Диван у них один и одна детская кровать. А сын как раз уехал к бабушке в деревню. В общем, мужу постелили на полу, мы с подругой перед сном поболтали, и я отрубилась. С дороги все-таки.

Утром просыпаюсь от того, что стены дрожат, а в ванной что-то с грохотом падает, и вообще звуки подозрительные. Полежала, прислушалась, двух мнений быть не может: это страстный секс. Ну, думаю, прямо, потерпеть не могли. И сплю дальше, как могу. А могу уже плохо.

Через некоторое время слышу – завтракают. Белорусский муж кричит с кухни: тебе кофе сварить? Я, сколько себя помню, каждый божий день торчу у плиты ради «нормального кофе». Тра́чу на это пол-утра, полрабочего дня, полвсего… Да уж, говорю, свари. «А бутерброды, говорит, ГОРЯЧИЕ сделать?» Ой, говорю, давай! Прихожу, сажусь за стол, пробую кофе – несладкий. Встаю, начинаю открывать шкафы, сахарницу искать. Самообслуживание – многолетняя холостяцкая привычка. Боже мой! Как он удивился! «Ты че, говорит, дергаешься? Нервная такая. Положил я сахар, только не помешал».

Я думала, это станет последней каплей. Но капли только начинали литься на темечко.

Пошли все в город гулять, а когда вернулись, было объявлено, что «жена устала, ей надо полежать». Я только крякнула, а она легла и уснула. Он опять пошел готовить, уже и меню заранее продумал-согласовал. А приготовив, будил ее легкими щипками за попку. Я от всей души предлагаю: давайте пойду, посижу в ванной, пережду с громко включенной водой, чтоб вы на меня потом волками не смотрели. Супруги отказались в оскорбительной для меня форме: «Мы-то еще наверстаем, а вот с тобой что делать?»

Вечером он запекал грушу в карамельном соусе. С мороженым. Божественно. Ночью она отползла к нему на пол, думая, что я уже уснула. И началось! На стадии смачных чмоков я не выдержала и стала громко смеяться. Ну, это было невозможно! Утром они снова пошли к косяку в ванной. Вот ведь, думаю, какую семейную жизнь мне показали. Я к таким понятиям, как счастливая семья и хороший муж, относилась как к инопланетянам: возможно, и есть, но где именно, неизвестно.

Днем она переодевается – он ее по ноге гладит. Вечером повезли меня в баню – он сразу к мангалу, шашлык-машлык, потом к столу, овощи и сыр строгать. Так заведено. Потом за веник березовый и в парилку – жену стегать. А она, понимаешь, то скрабом намазалась, то масочку забабахала. И еще спрашивает, почему это у меня такая кутикула неухоженная?!

Я думаю – неужели правда? Неужели так бывает? Свежесть чувств, не жизнь, а именины сердца. А вдруг показуха? Вдруг все ради меня?

И добило меня, знаете что? Она мерила лифчик в примерочной. Это ж Беларусь – там они все время лифчики покупают – «Милавица» жжет. Я стояла далеко. Но так получилось, что увидела: она его позвала, он вошел, наклонился и поцеловал ее в сосок.

Вот так. Он у нее первый. И последний. И единственный. Откуда она знала, что все будет хорошо? И спокойненько дождалась. И теперь вот живет. И никаких метаний. А я, наверное, просто не умела ждать. И теперь все сама-сама-сама…

Вернулась в Москву глубоко утомленная чужим семейным счастьем.

Мне, конечно, скажут, что я завидую. А я и не отрицаю.

Завидую женщинам, у которых хорошие мужья.

И верю, что «хорошего мужа надо заслужить».

Не знаю как.

Трезвые мужчины перестали делать мне комплименты. Даже кавказцы. А раньше ведь на них можно было рассчитывать. Теперь говорят: ну, в общем, ты сама все знаешь.

Когда приезжаешь в Москву с Кавказа, первое время как-то теряешься от того, что в транспорте никто не знакомится, не подкатывает и даже не смотрит. Я порасстраивалась, потом привыкла, что весь флирт в соцсетях, а метро – только средство передвижения. И вот спустя 15 лет стали случаться странные случаи. Со мной заговаривают мужчины пьяной наружности, да так, будто мы сто лет знакомы. И это каждый раз внезапно и очень смешно. Потом.

Случай первый. Ночь-полночь, станция «Бабушкинская». Сижу на скамейке, ко мне решительно подсаживается мужик, резко снимает рюкзак со спины и раскрывает его со словами:

– Итак, что ты будешь? Водка, коньяк, виски или, особо рекомендую, – джин с тоником.

Я заглядываю – в рюкзаке стоят бутылки с этими напитками.

– Джин у меня вот тут уже разведен. Я отпил пару раз, но ты не боись, я в органах работаю, у нас с медосмотром строго. Представляешь, ехал к друзьям, а они смотались. А я ж уже настроился! А один пить не могу. Не умею.

И пока ехали, рассказал мне всю свою жизнь с элементами российского триллера, иллюстрируя фотографиями из телефона. Очень познавательно. На прощание сказал: «Так и знал, что ты все правильно поймешь. Молодец».

И я уже в таком состоянии в этой Москве, что доброе слово и кошке приятно.

Случай второй. Трясусь в вагоне, читаю и смутно понимаю, что напротив происходит какое-то движение, пасы какие-то. Ну, пару раз не отреагировала, потом подняла-таки глаза. Смотрю, мужчинка в кудрявой ушанке подает мне знаки. Улыбается и зачем-то свою замусоленную ушанку двигает по лбу. Туда – сюда. Ну, я дальше еду-читаю. Прибываем на станцию, он встает и поправляет мою шапку на мне! Сдвигает повыше.

– Сигналю, говорит, тебе сигналю. Ты – ноль внимания. Только не обижайся, но не идет тебе, когда шапка на бровях! Повыше надо носить!

Яфшоки. Аж поблагодарила. А он меня потом на эскалаторе обогнал, напугал, в лицо заглянул и смеется: ты думаешь, я дурак? А я просто выгляжу как дурак!

И вид такой хитрый, что мне показалось, он сейчас по-французски заговорит, как в страшном сне. Хотя, видимо, это я как дурак выгляжу.

И случай третий, сегодняшний. Это вообще. Мужчина с тяжелой, сразу видно, сумкой через плечо, аж сгибается под тяжестью, пристально на меня смотрит. Ну, думаю, наглец. Хочет, чтоб я место ему уступила, что ли? Через пару остановок рядом со мной освобождается, он метнулся, уселся и говорит:

– Извини, пжалста. Ничего не подумай, но ты как с синяками под глазами борешься?