Скарлетт Томас - Дочь олигарха [litres]

Ноги Таш подкашиваются, как будто сделаны из того, что было в пакетах у Бьянки.

– Это ты , мать твою, кто такой? – бросает она в ответ прежде, чем успевает себя остановить.

Она хочет, чтобы это прозвучало круто и зло, но слышит лишь русский акцент, который слышат и все они. А еще – как беспомощно срывается голос. Ее вопрос звучит по-детски, а вовсе не круто и даже не кокетливо.

– Он – Тедди Росс, – говорит конопатый друг. – А ты, видимо, Наташа, русская невеста из магазина “Товары почтой”.

Девушки в соседней ванне смеются, их тела подпрыгивают, как макароны-спиральки в закипающей воде.

– Невеста? – переспрашивает Таш. – Это вряд ли.

Ноги. Протухшая масса еды, на ней долго не простоишь. Дыхание застыло где-то между легкими и ртом. Идиотский стук сердца. Жизнь без блеска. Она разворачивается, пошатнувшись, и уходит, как второстепенный персонаж любительского спектакля, запоровший свою единственную паршивую реплику.

Вернувшись к себе в комнату, Таш чувствует себя ужасно тупой, и к тому же она замерзла. Без удовольствия натягивает платье от Бальмена и понимает, что выглядит в нем жирной, даже во французском размере 36. Она просто огромная. Тело выпирает и лезет во все стороны. Комок жира. Расплывшаяся громадина. Как будто кто-то изобразил человечка-палочку и пририсовал ему полукругов, чтобы получилась женщина. Если не втягивать живот, то можно подумать, что она вообще беременная. Реально корова. Самая жирная баба – во всем этом замке уж точно, но, может, и на всей планете.

Ужин проходит в большой столовой, на столе – множество бокалов разных размеров и белые салфетки. Наташу сажают между двух английских старух, которые беседуют через ее тарелку о дизайнерах интерьеров, путешествиях в вагонах первого класса, редакторе “Телеграф” и опасном коммунисте по имени Джереми Корбин. У Наташи проблема с едой. Ее тут слишком много. Она не вегетарианская. Непонятно, как такое положено есть. Некоторые вещи вообще выглядят как слизь.

– Деточка, вы одна из приглашенных проституток? – спрашивает дама слева, когда подают десерт.

По крайней мере Таш кажется, что дама спрашивает именно об этом, и крем-карамель стекает коричневой струйкой по ее дряблому припудренному подбородку.

В школе киноа не подают. Рейчел смотрит на обед, приготовленный миссис Куку, и понимает, что есть тут в буквальном смысле слова нечего. Она берет себе тарелку зеленых бобов и немного ананаса и испытывает прилив счастья, когда несколько других девочек делают то же самое. Неужели они повторяют за ней, потому что хотят быть такими же, как она? Все в восторге от нее. Пристально разглядывают ее тело, и ей это ужасно нравится. Она просто на седьмом небе. Тиффани, которая обычно ее напрочь не замечает, щупает ее бицепс, улыбается и подмигивает.

Наступает печальное сонное время воскресного вечера. Все сняли выходные юбки и снова натянули джинсы или леггинсы. Рейчел ушла на пробежку, хотя вообще-то в темное время суток это запрещено, но в школе повсюду такой яркий свет, что все равно не видно, что происходит снаружи. Не видно ни животных, впавших в спячку, ни мертвых пауков, ни их гнилых паутин. Ни черного озера.

После ужина в общую комнату девятого класса является Син-Джин.

– Девочки, – говорит она яблочкам, которые как обычно захватили CD-плейер и слушают свою любимую вышедшую из моды музыку на вышедшем из моды устройстве. Она задирает брови, и они сразу понимают, о чем речь. Они в каком-то смысле были к этому готовы.

Идут за ней в кабинет директора. Значит, кто-то все-таки настучал про их вечеринку. Про “Малибу”. Про бесконечную бледную блевотину и про Таш и Тиффани, похожих на двух спящих мертвым сном Белоснежек. Это Лисса потом сказала Таш, что она была похожа на Белоснежку. Неужели про Таш можно такое подумать? Ведь Белоснежка – это красиво? Она никогда не думала такого о себе. Ну а главное, что глупый доктор Морган обещал никому не рассказывать, но, конечно же, рассказал. Он ведь взрослый и учитель, а они – не Бекки с плохими волосами, так что…

– Спасибо, что пришли, девочки, – говорит доктор Мун своим обычным загробным голосом.

Он сидит за просторным письменным столом, а они стоят перед ним безо всякого порядка, будто брошенные на дно ведра: то ли яблоки, готовые угодить в рот острозубым детишкам, то ли котята, готовые отправиться к тому, кто захочет взять их к себе, то ли… Директор делает глубокий вдох.

– Боюсь, произошел новый несчастный случай. Наверняка кто-то из вас уже об этом знает. Я снова вынужден просить вас до поры до времени держать эту информацию в тайне.

– Конечно, сэр, – бормочет Рейчел.

– Да, – говорит Лисса. – Обязательно.

Таш бросает взгляд на Тиффани. Доня и Дэни смотрят в пол.

– Насколько я понимаю, вы все присутствовали при несчастном случае, произошедшем во время рождественской вечеринки, – говорит доктор Мун. – Так вот. Хотя распитие алкоголя на территории школы должно было обернуться для вас неприятностями, мы пока отложим этот вопрос, поскольку двоим из вас, похоже, и без того пришлось нелегко, и они наверняка жалеют о содеянном.

Директор утыкается взглядом в стол перед собой и продолжает:

– К сожалению, о случившемся нам стало известно только после каникул.

Взгляды друг на друга, глаза в сторону, слегка наморщенные лбы.

– С теми двумя девочками, которые пили алкоголь, нам придется провести отдельную беседу.

Таш вздыхает. Ноги такие странные, как будто ничего не весят. Она смотрит на Тиффани. Конечно, предполагалось, что они все будут пить, – все, кроме Дони, но остальным “Малибу” не понравился, и они спустились вниз за диетической колой. Притворялись пьяными, но на самом деле пьяными не были. Все смутно догадываются об этом, но наверняка этого никто не знает, и в любом случае главным событием вечера стало то, что Таш и Тиффани рвало так сильно, что они буквально чуть не умерли, и доктор Морган потихоньку довел их до кровати, и все пообещали, что не выдадут их.

– Мы собираемся организовать для всех вас психологическую помощь, – говорит доктор Мун.

Психологическую помощь? Но…

– Доктор Морган погиб, – говорит доктор Мун. – Мне жаль, что я вынужден сообщить вам это шокирующее известие. Я хочу, чтобы вы знали, что в этом нет вашей вины.

Таш снова смотрит на Тиффани. Нет их вины? Это еще что значит?

– Так вот, – продолжает директор. – Я вынужден попросить вас о содействии. Данная информация должна оставаться совершенно секретной. Школа будет отвечать на официальные вопросы полицейского расследования. Если журналисты или полиция обратятся к вам, ничего им не говорите и немедленно дайте мне знать, это понятно? Желтая пресса обожает темные истории о частных школах, и нас немедленно закроют, если мы допустим малейшую ошибку в данной ситуации.