Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Ноябрь

– Да. Когда мы сможем увидеться?

– А ты когда можешь? У вас же там что, как? Когда хочешь отпускают?

– Нет, что ты, когда увольнение разрешено только. Давай попробуем в субботу?

– В субботу? – Лена явно замялась. – Не знаю даже, а впрочем, давай в субботу, да.

– Я тогда позвоню тебе в пятницу, ладно? И договоримся?

– Да… можешь и не только в пятницу, Толик. У нас же с тобой начинается роман, я так понимаю. Можно и чаще звонить.

Толик почувствовал, как загорелись его уши и краска потекла с них дальше на шею и щеки, хотя и до того стеснялся тоже и чувствовал, что краснеет.

– Надеюсь, что начинается. Лена, слушай, тут очередь. Ты прости, но мне пора.

– Хорошо, Толик, и не надо все время извиняться. Красивые мужчины не должны оправдываться. Так мой папа говорит – в основном о себе, конечно. Но можно же и обобщить это правило. Пока, жду звонка.

В класс Толик сразу не пошел, обождал у окна, пока перестанут пылать уши. А то начнется, как всегда, а хвалиться-то пока и нечем. Можно и выдумать, но вдруг и так все получится.

До пятницы позвонить у Толика не вышло. Мало того, к пятнице нарисовался и наряд на субботу. Но увидеть Лену хотелось, и они договорились встретиться в субботу утром. А можно я возьму с собой собаку, уточнила Лена. И нет, это не потому что я тебя боюсь, просто он любит гулять по Херсонесу. Ты же не против, чтоб мы там встретились, вот и хорошо. Да, ничего страшного, если опоздаешь, не забивай себе этим голову, не сильно-то я и принцесса, чтоб не подождать тебя. Тем более, что буду с Конем. Нет, не с собакой и конем, а это собаку нашу так зовут – Конь. Ласковое имя, а полное никто выговорить не может. И давай еще кое о чем сразу договоримся. Ну можешь пугаться, если хочешь, но я о том лишь, что цветов мне не таскай. Я их не люблю, а делать вид, что люблю и мне приятно, тоже не люблю, поэтому так, да? Ну и отлично! До завтра!

Пес и правда был похож на коня – внешне немного не дотягивал, но по характеру точно конь, а не ньюфаундленд. Всю недолгую прогулку сначала Лена, а потом уже и Толик, взяв на себя обязанности мужчины, в основном говорили прохожим: «Не бойтесь, он не кусается». Но вообще время шло хорошо, а оттого казалось, что еще быстрее. Вокруг вовсю бушевала весна, почти лето, все было зеленым и теплым, что на вид, что на ощупь. А рядом шла красивая девушка, иногда даже удавалось держать ее за руку, и когда было уже пора расставаться, Толик говорил, что нет, не пора еще и никуда он не опаздывает, хотя опаздывал отчаянно. И в итоге несся потом, что на троллейбус, что на катер, бегом и ленточки от бескозырки, которую он держал в руке, хлопали друг о друга, и патруль на Графской понимающе отвернулся в сторону – тоже были моряки. Из другого училища, правда, но вражда двух этих севастопольских училищ никогда не доходила до самого главного: не становилась настоящей, не искала для себя повода, а оставалась шуточной, традиционной и на шутках же и останавливалась. То есть подменить флаг сапогами на главном флагштоке училища имени Нахимова можно было, а вот остановить в городе за хождение без головного убора – нет. Особенно когда человек бежит с тревожными глазами и явно опаздывает.

Так целый рабочий день и прослонялся Толик по кораблю, не пойми чем занимаясь. Но чем-то занимался и, помимо воспоминаний, умудрился даже порвать штаны на РБ и набить шишку на макушке.

После трех на второй палубе восьмого отсека уютно запахло сауной и помощник бухтел, что заебали, не дадут спокойно поработать и нет бы дождаться, когда начальство убудет с борта, а потом уже устраивать свои вакханалии… На что ему ответили доктора, что вполне себе они и дождались: все начальство уже покинуло борт, а для утешения на тебе полстакана спирта. Но нет, ждать мы тебе не будем, а начнем в условленное время, приходи позже из своего штаба и присоединяйся. Наши двери для тебя всегда открыты, когда не закрыты.

Толик заглянул в зону отдыха уточнить форму одежды, и ему сказали – ну ты дурак, праздник же, понятно, что в кремовых рубашках! Сначала в сауну: паримся, моемся, а потом за стол и торжественная часть с возлияниями, все по науке!

– А откуда так вкусно пахнет жареной картошкой?

– Толян, ты уже клюкнул, что ли? Ну понятно же, что оттуда, где она жарится!

– А, вот эта вот железная коробка военной наружности – это печка у вас?

– Хуечка, Толик! Это стерилизатор для хирургических инструментов! Но картошка в нем жарится очень даже зачетно! Давай, общий сбор через пятнадцать минут!

Покурю, подумал Толик, а то когда потом наверх вылезешь еще. Наверху было пусто, и Толик удивился даже, как просто почувствовать себя одиноким – вот только что говорил с людьми, а посмотри вокруг, в темноту, в белый туман, ползущий с моря, в глаза фонарей и на дым от сигареты – и все, начинает щемить от того, что вокруг никого. Только снег, холод, туман и ты и легко веришь, что так может быть всегда. По сути, так всегда и есть, иногда только кто-то вмешивается в твое одиночество и зачем-то отодвигает его на второй план, будто оно не вернется тут же, стоит только отвернуться. Закашлял верхний вахтенный внизу, и Толик даже вздрогнул от неожиданности – одиночество осталось, но он теперь в нем был уже не один.

– На правах старшего! – Механик поднял рюмку. – Без трусов к столу не лезть! В остальном – не маленькие, все знаете! Ну, за Толика!

– А тост? – удивился Антон.

– Дык я же сказал: «за Толика!»

– Ну, емко так, да. Товарищи, напоминаю, что медицина, в нашем с Александром лице, только один тост разрешает до парилки!

Выпили, занюхали и пошли париться – вроде никого особо и не звали, а людей собралось порядочно и все в парилку одним заходом не вмещались, поэтому сначала парились быстро, просто гнали пот, а потом уже, пока одна часть лежала в креслах-качалках, другая сидела нормально, не торопясь.

– Эх, не хватает чего-то, да? – стирал пот со лба Андрей.

– Да понятно чего, – согласился Антон, – падших женщин. Или не падших, но согласных разок упасть с нами в сауне.

– О, – Андрей оживился, – Толян, а помнишь ту историю с проституткой на КПП?

– А ну-ка, ну-ка, – оживился и механик, – потешьте слух!

– Да там чо особого… – Толик пересел на полку ниже. – Не, ну хорошая история была, да.

– Ну так давай, – Антон легонько пнул Толика ногой в спину, – трави помалу.

– У нашего с Андрюхой однокашника, Витька, умерла бабушка в Москве.

– Нормальное начало!

– Ну да. Ну и Витька она любила больно, хрен знает за что, но факт и отписала ему свою квартиру.

– В Москве?

– Ага. Чуть не в центре. Витек сдал ее через знакомых, и ему передали первую сумму за съем. Чот не помню уже, но какие-то немереные деньжища по тем временам, да еще и в Севастополе. И Витя такой: ну чо, Толян, поможешь потратить? Ну, сссс, конечно, русские же на войне своих не бросают! А как их потратить-то в таком количестве? На что? Ну мы с пятницы в увал с ним сквозной до понедельника, и что? В пятницу в баню, девочки, коньяк, все дела, в субботу с утра в кино, на «Луну-44». Потом на дискотеку модную какую-то, в гостиницу, потом в «Барсук»…