Том Бойл - Клык и коготь

В машине мы практически не разговаривали: во-первых, вся поездка заняла минут пять, не больше, а во-вторых, по радио передавали песню, которая нам обоим нравится. Я так считаю: если вам хорошо вместе, слова не нужны.

Я заранее снял наличные в банкомате и запасся яйцами, кексами, обезжиренным и двухпроцентным молоком, дорогим китайским чаем в пакетиках из фольги и даже двумя бутылками шардоне, лучшего из местных, как меня заверил продавец в винном. Вдобавок я купил пакет кукурузных чипсов и банку томатного соуса сальса. Рядом с зеркалом в ванной повесил два новых полотенца, тщательно пропылесосил квартиру, залил посуду кипятком с добавлением микроскопических капель жидкого мыла для мытья посуды — все, что осталось от теткиных запасов. И напоследок выложил на диван с намеком две чистые простыни и туда же бросил легкое покрывало. Но Дарья ничего этого не заметила. Она сразу же направилась к двери в спальню и прильнула к глазку.

— Ничего не видно, — пожаловалась она и, упершись локтями в дверь, привстала на цыпочки. Мышцы на икрах заметно напряглись. — Жаль, мы не подумали про свет. Ночник бы очень пригодился.

Откупоривая бутылку с вином, я краем глаза наблюдал за Дарьей, любуясь ею и ликуя, что она со мной. Спросил, не хочет ли она выпить.

— Калифорнийское шардоне, лучшее из местных.

— С удовольствием, — ответила она и отошла от двери.

Фужеров у меня в хозяйстве не было, пришлось обойтись обычными матовыми стаканами для воды из тех, что тетя нарыла в коробках у себя в подвале.

— Слушай, а ты не мог бы просунуть руку и включить в комнате свет? — спросила Дарья. — Я что-то нервничаю. Да и кормить его пора, как ты считаешь?

— Угу, сейчас, — кивнул я, но и не думал торопиться.

Разлил вино по стаканам, достал чипсы и сальсу. Дарья не отказалась от угощения, и мы долго стояли у кухонной стойки, наслаждаясь вином и макая чипсы в соус. Затем Дарья направилась к холодильнику, вытащила здоровенный кусок мяса и начала его промокать бумажными полотенцами. Я понял, к чему она клонит, натянул перчатку, собрался с духом и рывком открыл дверь на сантиметр, чтобы дотянуться до выключателя и успеть отдернуть руку. Кот благодаря способности видеть в темноте кинулся к моей руке и чуть не содрал перчатку. Но его ослепил внезапно включенный свет, так что он на секунду потерял ориентацию, а я воспользовался его замешательством и захлопнул дверь у него перед самым носом. Из-за двери раздались вопли недоумения.

Дарья незамедлительно припала к глазку.

— О боже, — прошептала она.

— Что он делает?

— Вышагивает по комнате. Посмотри сам.

Ковровое покрытие — все, до последнего лоскутка — было отодрано, на оголенном фанерном полу виднелись шляпки гвоздей, а в стене слева от окна появилась дыра. Здоровущая. Запах кошачьей мочи или мускуса, точно не знаю, чувствовался даже через закрытую дверь.

— Прощай, задаток.

Дарья стояла рядом, ее рука лежала у меня на плече.

— Он привыкнет и угомонится, — уверенно сказала она. — Коты всегда себя так ведут, им нужно "застолбить" за собой территорию.

— Ты не допускаешь, что он может забраться внутрь стены?

— Нет, что ты. Он слишком большой.

Все, что мне пришло в голову после того, как я целый день пил, — это добавить еще. Что мы и сделали. После этого повторили утренний ритуал кормления — мясо на вилке, тень от летящего Кота и мощный удар в дверь — и по очереди наблюдали, как он ест. Некоторое время спустя это зрелище нам наскучило, точнее сказать, мы им пресытились и уселись перед телевизором с бутылкой вина, чипсами и сальсой. И скоро их прикончили, не переставая болтать. Обсудили только что увиденный фильм, перешли на кино в целом, порассуждали о знакомых нам сортах вина и о взаимной нелюбви к красному от Крибари, Фермы Буна и многим другим. Не успели мы оглянуться, как наступила полночь. Дарья начала зевать и потягиваться.

— Мне пора домой, — сказала она, не двигаясь с места. — Чувствую себя как выжатый лимон.

— Хочешь, оставайся, — предложил я. — Вести машину в нетрезвом состоянии и все такое...

В полном молчании прошла минута, потом она что-то пробормотала и открыла мне свои объятия, все глубже проваливаясь в чрево дивана.

Утром я проснулся первым и потихоньку сполз с матраса, стараясь не разбудить Дарью. На матрас мы перебрались ночью, для нас двоих диван оказался слишком узким. Голова раскалывалась, я не привык так много пить, вдобавок на задворках сознания маячила тень Кота, но тем не менее я был полон радости и оптимизма. Дарья спала на матрасе, Кот развалился в своей комнате, с миром все было в порядке. Я приготовил кофе, подогрел кексы, пожарил яичницу. Когда Дарья проснулась, я был тут как тут с завтраком.

— Как ты отнесешься к завтраку в постели? — промурлыкал я, присаживаясь на матрас, в руках тарелка с яичницей и кружка с кофе.

Я так внимательно наблюдал за тем, как она ест, что к своей яичнице едва притронулся. Через некоторое время я поднялся и включил радио. Опять звучала та же самая песня, которую накануне мы слушали в машине по дороге домой. Мы оба хранили молчание. Как только песня закончилась и заговорил диск-жокей —ломающийся голос и глупые шутки, — Дарья поднялась и направилась в ванную, не подумав даже заглянуть в глазок и проверить Кота. Она долго мылась, слышно было, как бежала вода, как шумел бачок унитаза, а я почувствовал, что без нее мне плохо. Я хотел сказать ей про свою любовь, хотел сказать, что готов предложить ей перебраться ко мне, навсегда, перевезти своих котов — какие проблемы, и мы станем вместе воспитывать сервала, будем о нем заботиться, чтобы он был счастлив на новом месте, никаких клеток, про них можно забыть, и мясо, много мяса. Я отчищал сковородку, когда Дарья вышла из ванной в тюрбане из нового полотенца на голове; она уже успела навести макияж и облачиться в униформу из бара.

— Привет, — сказал я.

Она не ответила. Она наклонилась над диваном и начала запихивать свои вещи в сумку.

— Отлично выглядишь, — добавил я.

Именно в этот момент из спальни раздался протяжный вздох, похожий на предсмертный стон жертвы, и я задумался, уж не поймал ли Кот какую-нибудь живность в спальне: крысу, замешкавшуюся на подоконнике птицу, сбежавшего от соседей хомяка или ящерицу.

— Слушай, Джеймс-младший, — сказала Дарья, пропустив мимо ушей стоны, которые становились все глуше, — ты славный парень, правда.

Я стоял у раковины, руки по локоть в мыльной воде. В голове у меня начался звон, я все понял: по ее тону, по ее виду, по тому, как она наклонила голову и отвела в сторону взгляд.

— Я не могу... Я должна тебе кое-что сказать, ладно? Ты лапочка, да-да, и я хочу с тобой по-честному...