Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

— Выходит, это самое важное? Тогда, может, товарищи мне покажут. Я лично таблички эти самые в глаза не видывал. Получим их, так все пять штук за десять минут поставим на место.

Тут настала очередь нервничать людям, прибывшим вместе с Мерзой, — все трое, как по команде, бросились в разные стороны. Затрещали телефоны, начались громогласные разносы, угрозы. Через некоторое время выяснилось: еще вчера таблички взял с собой Ишпански. Тут все опять навалились на Канижаи, дескать, где его начальник. Словно тот его где-то спрятал.

Ишпански появился как раз тогда, когда волнения по поводу исчезнувших табличек грозили превратиться в бурю. Однако никто его не упрекнул ни за забывчивость, ни за опоздание. Напротив, все очень обрадовались его прибытию, поскольку он привез с собой таможенника и начальника отдела поставок — Молдована. Таким образом, все нужные люди оказались на месте. Прихватил Ишпански и таблички, они были у него в сумке. Мы сняли старые, которые тут же сунули мне в руки, чтобы я отнес их в автомобиль Ишпански.

— Салют, приятель!

Меня приветствовал из черной «Волги» Мики Франер, он стоял у проходной, как на посту.

— Привет, господин Франер! У тебя пожрать случайно не найдется?

— Могу предложить только духовную пищу, ее — сколько твоей душе угодно.

— Спасибо, не надо. Ею мы сыты по горло.

— Неужто голодаете, свет очей моих?

— Послушай, Франер, смотайся на своей «тачке» в Шорокшар, в гастроном. Вот тебе красненькая, привези на нее, что сможешь. Хлеба там, колбаски, молока. Мы с рассвета вкалываем на пустой желудок.

— У меня сердце кровью обливается, мой друг пролетарий, но сейчас никак не могу выполнить твою просьбу. У нас введено осадное положение. Директор считает, что сейчас все решают минуты.

— А я-то по глупости думал, что и от нас тоже кое-что зависит.

— Конечно, от вас, Богарчик мой. В эти часы все взоры устремлены только на вас, здесь бьется сердце нашего завода. В этом медвежьем углу, богом забытом Лос-Аламосе. Слышал про такой? Там когда-то америкашки первую атомную бомбу взорвали…

— Не думай, Франер, что только ты один у нас такой начитанный.

— Да я ведь так, в шутку вспомнил. Вы ведь тоже работаете тайно, почти под покровом ночи…

— Глупость это — вся эта секретность. Подумаешь, партия — всего-то пять холодильных установок. Делов-то! Не тот случай!

— Именно что тот. От выполнения этого заказа зависит благополучие предприятия. То, что вы сейчас делаете, есть не что иное, как тайная операция по организации всем нам премии. Говоришь, небольшая сумма? Речь не о миллионах идет? Но ведь иной раз именно такая-то сумма и нужна для того, чтобы план из невыполненного стал, пусть чуть-чуть, но перевыполненным. Может, у нас сейчас выполнение плана девяносто девять целых и восемь десятых процента. А с этими машинами уже составит сто и восемь. Кумекаешь. И можно идти получать квартальные премии.

— Что-то у тебя концы с концами не сходятся, Фарамуки. Неужели эти пять холодильников настолько нам выправят показатели?

— В том-то и суть.

— Занятная история. Ты много похожих знаешь?

— Это, дорогуша, никакая не история. Се ля ви, как говорят французы. Такова жизнь, приятель. Приходится вертеться. Совершенно неожиданно возник этот самый внешнеторговый заказ. Опля, великолепная идея! На чепельском складе простаивали эти пять установок. Небольшие доделки, и — можно отправлять за рубеж. Но из ящиков-то их надо вытащить, разумеется, не у всех на виду. Потом мы задним числом вернем на склад пять холодильников. Правда, их надо слегка модифицировать. Но с этим справится Канижаи со своими ребятушками. Его только надо как следует подогреть, чтобы он за несколько часов сделал то, что другие потянут за неделю, а то и за две. Генштаб оформил и торговую часть операции, все было обделано за каких-нибудь три дня. Разрешение, страховка — все пришлось организовывать, пробивать. И когда все вопросы были в принципе решены, вас подняли по тревоге. Эти переделки добрый бы месяц тянулись. Если дело пустить на самотек, то и оформление заняло бы не меньше. А так, коли ничего не предвиденного не произойдет, успех обеспечен. Правда, все еще может случиться. Что-нибудь в пути или с транспортом. Состав отправляется в два часа.

— Но товарищ Мерза вроде спокоен.

— Между прочим, товарищ Мерза уже который месяц пригоршнями поедает андаксин.

— А я считал, что у него характер такой, что он хладнокровный. Думал, где-то учат такому стилю руководства, как дипломатам преподают умение делать каменные физиономии.

— Знаешь, кто его учит? Ее превосходительство супружница. Да, у многих так дела обстоят. У женщин — блестящие организаторские способности.

— Ну, это мне знакомо.

— Так вам и надо всем, женатикам.

— И все же, Фарамуки, я с тобой меняться не стану. Я, по крайней мере, знаю, ради кого надрываюсь.

— Мне, Богарчик, нравится твоя наивность. И твоя ортодоксальность, дурашка. Но не думай, что ты таким навсегда сможешь остаться. Долго и ты не продержишься. Рано или поздно и ты многое поймешь.

Я оставил Франера в «Волге», так и не узнав, что же такое я должен понять.

Тем временем на участок прибыли столяры, которые должны были поместить холодильники в деревянные ящики, и команда дядюшки Матьяша Шинко — грузчики и такелажники — с этими самыми пятью новенькими ящиками. Их было десять человек. В мгновение ока они устроили вокруг нас невообразимый кавардак.

Канижаи выпросил у строителей компрессор, чтобы продуть установки. После этого их можно было покрывать защитной смазкой, накручивать кожухи и… собирать инструменты.

Люди Матьяша Шинко накрыли наши установки большими нейлоновыми пакетами, потом из стенок разобранных ящиков довольно быстро собрали домики для наших холодильников.

Их тоже здорово подгоняли. Но генштаб был доволен. Они и произнесли: браво, браво. Пали Вашбергер, маленький Сереба и Анти Якум не то что сколачивали, а буквально обшивали ящики. Тут Яни Шейем вдруг заегозил, потом вскочил на ноги и поплевал на ладони. И как только бравые парни из команды Матьяша Шинко закончили сбивать боковые стенки и, подогнав к ним грузовик, принялись за крышки, наш Яни прыгнул в кузов вместе с Вашбергером.

— Але! Дай-ка мне молоток напрокат. На пару ударов.

Вашбергер и его ребята управлялись другими молотками. Они были поменьше и полегче, чем наши. Мы поначалу не поняли, чего хочет наш молодец. Ребята вроде не просили подмоги. Но Яни Шейем тут же принялся завязывать себе глаза довольно грязным носовым платком. Тогда-то мы и поняли, что он не помочь собрался, а продемонстрировать свою удаль. Решил показать высокому начальству, дескать, и мы не лыком шиты. Пусть патрон оценит по достоинству наш труд. И действительно, генштаб с большим интересом следил за его работой, которая вроде бы доставила им даже больше удовольствия, чем вид нашей готовой продукции. Вашбергер сунул в руки Яни молоток: