Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

Действительно, зачем придираться? Показатели у бригады все лучше и лучше по всем статьям — можно только аплодировать.

Кстати, вот и сегодня: все мы были на лекции. Вопросы прозвучали вполне солидные и пристойные. Все остались довольны. У Канижаи появилась новая возможность похвастаться записью в полстраницы.

С гордостью батя демонстрирует запись нам.

— Видите, ребята! Не каждая бригада имеет подобную запись о повышении своего культурного уровня. — На мгновение он задумался, в голову ему пришло совсем другое. Он вспомнил о работе. — Всех завтра прошу прийти на час раньше, будем устанавливать станины!

Конечно, надо наверстывать упущенное. Только Лазар Фако забеспокоился:

— Мы-то будем, Янош, а крановщиков ты предупредил?

— Надо будет, я с краном сам управлюсь, было бы кому внизу работать.

И пошло-поехало… Всю декаду работы было навалом. Но Канижаи целыми днями напролет почему-то сидел в конторке, перебирал какие-то бумажки, что-то записывал, подсчитывал.

— Уж не обнаружились ли какие-нибудь нелады, батя? — спрашивали мы у Канижаи.

— Нет. Но не мешайте.

— Мы по твоим глазам видим, батя, что что-то не так. Концы с концами не сходятся?

Канижаи отрицательно покачал головой:

— Вам все шутки шутить! Скоро год заканчивается.

— Неужто ты поэтому загрустил? Новый начнется. Не грусти, батя!

— К подведению итогов надо заранее готовиться, отчет писать. Умники.

— Верно, батя. Но что там цифры говорят?

— Ничего плохого. Официальные показатели и в этом году отличные.

— А неофициальные?

— Еще лучше.

— Выходит, нам опять золото светит?

— Да.

— Тогда чего ты волнуешься? К чему столько бумаг?

— Не люблю сюрпризов. Полно разных придир, которые норовят сделать так, чтобы ты о каждую железяку споткнулся.

— Ну, батя, ты все ловко умеешь обставить, комар носа не подточит, — посмеивались мы и цинично ему подмигивали с видом соучастников.

Мы давно знали: батя наш стремится к большему, чем «золотой знак», хотя откровенного разговора на эту тему между нами никогда не было. Но прошел слушок, что бригаду «Аврора» собираются отметить высокой правительственной наградой за отличные производственные показатели и верность родному предприятию. Словом, мы были уверены: батя волнуется из-за этого, вот и подсчитывает.

Вскоре мы получили новую боевую задачу: довести до кондиции партию холодильников по зарубежному заказу. Для начала к нам заявился Андраш Энекеш, тот бородатый инженерик и представитель внешнеторгового объединения, который недавно принимал нашу работу в Шорокшаре. Теперь он заскочил к нам сообщить приятное известие: работа выполнена отлично, без брака, машины действуют безотказно, наши зарубежные коллеги вполне удовлетворены. Мы, разумеется, распустили хвосты от гордости, дескать, и не сомневались, заранее знали, что так и будет. Однако нам по душе пришлось это посещение инженера.

— Этот Энекеш — парень стоящий. О нем вполне можно сказать: не одежда его красит, — весело заметил Виола.

Тем более странно прозвучал комментарий Канижаи:

— Ничего, он от этого быстро отвыкнет. После трех-четырех случаев поймет: все, что выходит из моих рук, всегда отлично сделано, он это будет считать само собой разумеющимся. Поймет, что рекламаций не бывает. И не будет бегать выражать свой восторг по поводу каждой партии установок.

Зима пришла рано, выпал снег, ударили морозы. Мы не проявили особого восторга, когда в один прекрасный день Канижаи нам сообщил о том, что опять придется ехать в «жестяной дворец», на шорокшарскую базу. Надо заново отладить выпотрошенные холодильные установки. Но нам следует держать фронт и на заводе. Батя приказал Виоле, Лазару Фако и мне взяться за работу в Шорокшаре, остальные будут вкалывать на заводе. В понедельник батя вместе с Марци Сючем собирался подвести нам в Шорокшар кое-какие детали: краны, прокладки, клапаны, чехлы, наполнители и тому подобное. И денька за два мы с этим заданием справимся.

Рано утром холодище страшный, с трудом разогреваешься до нужной в работе кондиции. К тому же вокруг «жестяного дворца» никто не считал нужным убирать снег, обкалывать лед. Мы то скользили по ледяной корке, то месили снежную кашу. Виола встал к циркулярной пиле, чтобы нарезать необходимые по размеру трубки. А пока он их нарезал, мы с Лазаром бездельничали и время от времени хлопали друг друга по спинам, чтобы хоть немного согреться.

— Скучаете, друзья? — стараясь перекричать визг пилы, позвал нас Виола. — Вы хоть бы снег убрали, что ли, а то он скоро таять начнет.

Мы схватили лопаты, вышли наружу и навалились на сугробы, стараясь привести окружающий пейзаж хоть в какой-то божеский вид. Скрипел снег, лопаты скрежетали по бетону, трещал лед. Поэтому мы сразу и не услышали, как смолкла вдруг пила. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге показался Виола. Видно было, что он смертельно испуган. Заикаясь, он проговорил:

— Г-г-гос-ппо-ди! Я се-себе руку от-трез-зал!

Виола повторил эту фразу по крайней мере раза три. Он бледнел прямо на глазах. Переминаясь с ноги на ногу, Виола прижимал к груди правую руку, из которой текла кровь.

— Черт тебя подери, бедолага несчастный! Что же ты натворил?! — закричал я на него, но сам от испуга и растерянности не мог сдвинуться с места. Мне не хотелось верить, что произошло непоправимое, но, к сожалению, то, что мы увидели, говорило именно об этом. Лазар Фако первым отбросил лопату и бросился к Виоле, он пытался выяснить самое важное: Виола просто порезал руку или отрезал себе пальцы.

Виола повернул руку тыльной стороной, и мы увидели страшную рану. Рука напоминала раскрытую тетрадь, так сильно была рассечена пилой. Безымянный палец вообще держался на лоскутке кожи. Кровь лилась ручьем.

Тут до нас наконец дошло, что мы должны быстрее перевязать Виолу, только чем? В «жестяном дворце» даже не было аптечки! Я уже собрался скинуть спецовку, чтобы оторвать рукав рубашки, но Лазар остановил меня:

— Не нужно! — Он обхватил Виолу за плечи и умоляюще просил его: — Ты, браток, прижимай руку, прижимай, чтобы кровь так не шла. Идти-то можешь или нам тебя понести?

Виола молча двинулся вперед, его пошатывало. Мы поддерживали его с обеих сторон, за плечи и локти, чтобы он случайно не поскользнулся и не упал на скользком бетоне. Мы старались ступать осторожно, приминая снег перед ним.

Чтобы добраться до конторки, нам надо было пройти через территорию трех будущих цехов. Там дежурила администратор, тетушка Мари Чока, она была по образованию медсестрой.

Несколько складских рабочих удивленно взирали на наше странное шествие, кто-то даже направился за нами следом к конторке. Там стоял шкаф с намалеванным на нем красным крестом. Виола без сил упал в кресло, положив руку на стол. Ладонь его алела, как страшный цветок с белыми краями. Тетушка Мари вздрогнула, увидев ее, проглотила слюну, но справилась с собой и начала выполнять привычную, заученную за долгие годы практики процедуру: чистить, промокать, дезинфицировать руку Виолы. Лазар по-прежнему держал Якоба за плечи, я же поспешно вызвал по телефону «скорую». Потом я набрал номер нашего сборочного в Андялфёльде и попросил Канижаи.