Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

Мы со стариком Лазаром поведали все, что знали.

— Зачем потребовалось работать этой пилой?

— Нужда заставила.

— Что за нужда?

— Нужда, вызванная необходимостью выполнения производственного задания, дорогие товарищи. Работу надо делать, план выполнять, не так ли? При любых обстоятельствах, в любых условиях работа ведь главное. У нас в бригаде такой закон.

— Работа определяется инструкциями. Кстати, кто возглавлял вашу группу?

— Он сам и возглавлял. Якоб Виола, собственной персоной. В такого рода операциях он — самый опытный из нас.

Все остальное для протокола им продиктовал Канижаи. Он, разумеется, старался всячески выгородить Виолу. С удивлением я услышал: батя не отрицал, что сам проявил халатность. Словно он готов был пожертвовать собой, только бы выгородить Якоба.

Комиссия удалилась на небольшое совещание.

— В этом деле еще многое не ясно, многое предстоит выяснить, — торжественно заявил дядюшка Тараба. — Конечно, очень важно, как отнесется к этой прискорбной истории руководство.

Канижаи из Шорокшара на такси помчался прямо в больницу.

Врач «скорой» ошибся. Точнее говоря, девять из десяти докторов сказали бы то же самое: необходимо ампутировать два пальца — мизинец и безымянный. В подобных случаях, при тяжелых травмах так и предписывается поступать. Виола же попал к молодому талантливому врачу, который не пошел по пути наименьшего сопротивления. Видно, он с сочувствием отнесся к беде молодого, полного сил и энергии человека.

Перед врачом в приемном отделении сидел мускулистый, загорелый, широкоплечий парень в грязной синей спецовке и мокрых от талого снега сапогах. Он пребывал в полном унынии, ерзал на стуле и явно трусил. Было видно, что этот человек занимается тяжелым физическим трудом, как говорится, собственными руками создает материальные ценности. Так уже сложилась его жизнь. Родители живут в деревне. Виола работает не только на заводе, но и на приусадебном участке отца, откармливает свиней. Вместе с женой откладывает деньги, у них уже есть участок, они мечтают построить собственный дом. Через несколько лет они, вероятно, смогли бы туда переселиться.

Виола кончил восемь классов средней школы, но мало что сохранил из приобретенных знаний. Профессия у него хорошая, он ею доволен. Зарабатывает неплохо, как и все венгерские квалифицированные рабочие.

Врач внимательно изучил рентгеновские снимки и решил выбрать более сложный путь консервативного лечения. Он потрепал Виолу по плечу:

— Выше голову, дружище! Подлечим тебе руку, приведем в норму. Конечно, это потребует времени…

Когда батя приехал в больницу, Якоба готовили к операции. Бате удалось переброситься с Виолой несколькими словами:

— Послушай, сынок. Послезавтра к тебе придут люди из комиссии по расследованию несчастного случая. Ты знаешь об этом, верно?

— Знаю, батя.

— Ты должен по-умному вести себя.

— Мне сейчас трудно умным быть, батя.

— Говори только самое необходимое. Расскажи, как все случилось.

— Да я сам не знаю, как. Понял только, что резанул руку. Остальное и мне непонятно.

— Скажи им, что внезапно обнаружил нелады в работе циркулярной пилы. А уже потом почувствовал боль. Понял, что диск врезался тебе в руку. А все остальное тебе не ясно.

— Батя! Перестань! С меня хватит изуродованной руки! Как мне жить-то теперь?

— И все же я прошу тебя повторить, что ты скажешь комиссии для официального протокола.

Виола повторил. Канижаи удовлетворенно кивнул:

— Порядок. Об остальном не беспокойся. Я все улажу.

— Новую пятерню даже ты мне не обеспечишь.

— Доктора сделают…

— Что со мной теперь будет, батя?

— Не волнуйся, по миру не пойдешь. Мы тебя в обиду не дадим.

Когда батя вернулся на завод, мы только что тянули жребий. Решали, кому ехать домой к Виоле сообщить, что сегодня он не придет.

— Ну, и кому выпало? — спросил Канижаи.

— Яни Шейем вытащил короткую спичку. Уже уехал.

На следующий день, к вечеру, мы гурьбой отправились в больницу к Виоле. Там уже была Жужа, его жена. Мы обступили кровать, чувствуя себя довольно скованно и глупо. В подобных случаях всегда чувствуешь себя неловко, не знаешь, что говорить. Мы потоптались вокруг постели Якоба, потом как по команде стали выкладывать подарки.

Потоптавшись еще немного у кровати Виолы, мы вскоре начали прощаться. Канижаи вместе с Жужей отправились на поиски главврача. Когда мы уходили, Виола окликнул Яни Шейема:

— Останься, Яника.

Едва остальные скрылись за порогом, Виола тихо проговорил:

— Вот уж не думал, что батя меня под пилу подставит.

— Ты, парень, видно, от горя рехнулся?!

— Как раз наоборот. Я очень даже в своем уме. И о многом передумал, лежа здесь. Вспомни-ка, кто в последний раз на этой пиле работал? Когда мы штурмовщиной занимались в «жестяном дворце». Припомнил? А?

— Вроде батя да папаша Таймел.

— Ну, Таймел в таких штуковинах не очень-то разбирается.

— Батя, кажись, что-то резал.

— Точно! Он тогда еще нервничал, торопился и, видно, сломал пилу.

— Быть не может, дружище!

— Но вы не бойтесь, Яника, я никому об этом не скажу. Ни бате, ни комиссии. А вот тебе сказал… Я ведь в бригаде не первый год, кое-что просек.

— И все-таки, старина, что-то не сходится. В котором часу ты включил пилу?

— Может, в половине седьмого, может, без четверти семь. Как притащили трубы и Богар разметил их.

— А когда несчастный случай произошел?

— Около восьми.

— А до этого?

— Что до этого? Что могло быть? Я работал. По нужным размерам нарезал трубки. Этак дюжины три уже нарезал. Шло все без сучка без задоринки. Богар вместе с Лазаром снег расчищали. Вот как было.

— Ну, видишь?

— Что это я должен видеть?

— Утром пила была в полном порядке.

— Время требовалось, чтобы неисправность дала о себе знать.

— Ты что-нибудь заметил?

— Просто пила подпрыгнула.

— Что, что?!

— Ей-богу, сам не пойму, в чем дело, но подпрыгнула!

— И все же как все это случилось, Якши?

— Труба вдруг задрожала, а пила завизжала, как сирена «скорой». Я, честно говоря, струхнул. Ну, думаю, сейчас рванет и кусок трубы прямо в руку угодит! Решил вынуть трубу из зажимов. Что иначе сделаешь? Зашел с другой стороны, придерживая кусок трубы, и почувствовал удар прямо в руку. Но боли не было. Никакой боли. Только рука сразу стала как чужая.

— Старина, позабудь ты обо всем. Понял? Забудь! Кто бы тебя ни спрашивал, ты толком ничего не знаешь, не помнишь! Слышал меня?! Упомяни о хлопке, щелчке или о чем-нибудь подобном. Им этого вполне достаточно. Ни за что не рассказывай, что обходил пилу, пытался вынимать трубу из зажимов.

— Честно говоря, я до конца и не помню, как все было…