Адам Силвера - Что, если это мы

Мне всегда хотелось узнать реальный мир — а не только тех, с кем дружу в школе или играю в Sims . Но сейчас я ощущаю себя совершенно ненужным в этой вселенной.

Мистер Хейс заходит в кабинет. Под мышкой костыль, в свободной руке рюкзак, будто он собрался в тренажерку, а не на лекцию по химии.

— Доброе утро! — говорит он радостно. — Проверим, все ли на месте.

Хадсон поднимает руку.

— Здрасьте. Я Хадсон Робинсон. Вчера меня не было.

Мистер Хейс кивает.

— Определенно не было. Сегодня выздоровел?

— Как новенький.

— Отлично. Задержись после урока, пробежимся по вчерашнему материалу. — Мистер Хейс сверяется со списком. — Окей, Пит здесь. Скарлетт…

— Погодите, — перебивает его Хадсон. — Я не хочу оставаться после уроков. И так таскаюсь в школу на каникулах.

Харриет награждает Хадсона своим фирменным взглядом «чувак-закрой-рот-немедленно».

— Не из-за меня вы здесь оказались. Моя задача — сделать так, чтобы вы не провалились снова. Просто задержитесь на полчаса после занятия, и вам не придется весь следующий год любоваться, как ваши друзья готовятся к экзаменам, выпуску и колледжу. Без вас, разумеется.

Черт, а этот парень умеет поставить на место, не выглядя притом полным засранцем.

— Я не тупой, — говорит Хадсон. — Я знаю химию.

Никогда не видел, чтобы он разговаривал так с учителями.

— Я не поэтому здесь. Просто… — На меня он не смотрит. — Я пропустил первый день, вот и все. И сам могу нагнать материал.

— Прекрасно. Расскажите, как образуются ионные связи, и можете быть свободны.

Молчание.

— Хотя бы что такое сплав?

Тишина в ответ.

Видите? Школа никого не будет ждать. Даже самоуверенных бывших бойфрендов.

Хадсон пожимает плечами и вытаскивает телефон. И, черт возьми, я искренне надеюсь, что он собирается загуглить ответы, а не сбросить кому-нибудь сообщение с криком о помощи. Неловкая пауза все затягивается — и становится только еще более неловкой, потому что Хадсон краснеет на глазах. Кажется, он не был таким тихим с тех самых пор, как Ким Эпштейн назвала его девчонкой, намереваясь оскорбить, а Харриет разъярилась за лучшего друга и вытрясла из нее все дерьмо.

В конце концов я не выдерживаю.

— Сплав — это однородная смесь двух и более металлов.

Мы повторяли это вчера.

Хадсон резко отрывается от телефона и вперивает в меня ненавидящий взгляд.

— Мне ничего от тебя не надо, понял? Не смей ко мне лезть. И помогать тоже. — Он такой красный, что, кажется, вот-вот взорвется.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не спрятаться за тетрадью.

Никто здесь не знает нашу историю, кроме Харриет.

Должно быть, все считают Хадсона обычным «проблемным элементом», а меня — школьным всезнайкой.

Одно могу сказать наверняка: это лето будет долгим.

ГЛАВА ПЯТАЯ

АРТУР

По пути домой меня окончательно накрывает осознанием того, как же круто, всесторонне, непоправимо я облажался. Я встретил самого клевого парня в городе, со щеками, словно поцелованными солнцем, — и, что хуже всего, почти наверняка ему понравился. У меня по-прежнему не идет из головы его улыбка. Это была не просто улыбка солидарности по поводу ориентации. Это была улыбка формата «приглашающе открытая дверь». Но теперь эта дверь захлопнута, заперта и заколочена. Я больше никогда не увижу Хадсона. Никогда не поцелую губы Эммы Уотсон. Типичная история моей жизни. Семейный статус: навеки одинок.

Жаль, что мне не хватило пороху попросить его номер.

Джесси чертовски заблуждается на мой счет. У какого-нибудь суслика храбрости и то больше. Я никогда ни с кем не встречался, не занимался сексом, не целовался, даже не пытался сблизиться. И до недавних пор меня это не волновало. Одиночество ощущалось… нормальным? В конце концов, Итан и Джесси плывут в той же лодке. Но теперь я чувствую себя так, будто прослушиваюсь на Бродвей без музыкального образования и с девственно чистым резюме: неподготовленным, некомпетентным и абсолютно выбитым из колеи.

Всю дорогу до дома мне словно тесно в собственной коже. На Семьдесят второй улице я поднимаюсь из метро и окунаюсь в мешанину людей, такси и детских колясок. От станции до нашей квартиры всего три квартала — и их я прохожу, читая на телефоне «Потерянные связи».

А едва открыв дверь, слышу:

— Арти, это ты?

Я опускаю сумку с ноутбуком на стол в гостиной, который также служит кухонным и обеденным. В квартире дедушки Мильтона только две спальни; я догадываюсь, что для Нью-Йорка это весьма прилично, но все равно чувствую себя здесь как мумия в саркофаге. Неудивительно, что летние месяцы дедушка предпочитает проводить на Мартас-Винъярд [15].

Я иду на папин голос. Он сидит за моим столом, вооруженный ноутбуком и чашкой кофе.

— И почему ты в моей комнате?

Он недоуменно качает головой, будто сам не понимает, как тут оказался.

— Смена обстановки способствует вдохновению?

— Признай, что ты боишься лошадей.

— Я люблю лошадей. Просто не понимаю, зачем твоему дедушке двадцать две картины с ними, — смущенно говорит папа. — Они словно следят за нами, да? У меня же не глюки?

— У тебя не глюки.

— Мне иногда хочется… Не знаю… Приклеить им солнечные очки, что ли.

— Отличная идея. Маму удар хватит.

Пару секунд мы смотрим друг на друга и ухмыляемся. Это наша с папой фишка: иногда мы чувствуем себя школьниками на галерке, которые пуляются бумажками маме в затылок. Образно выражаясь, конечно.

Я заглядываю в экран его ноутбука.

— Фриланс?

— Да так, мелочовка.

По профессии Па — веб-разработчик. В Джорджии он даже умудрялся делать на этом деньги, но потерял работу незадолго до Рождества. Теперь он занимается «мелочовками».

И здесь мы обнаруживаем еще один недостаток жизни в саркофаге: картонные стены. Большинство вечеров проходят под монологи мамы, которая пилит папу, что он мог бы и поактивнее искать новую работу. На это папа бормочет, что не так-то просто искать работу в Джорджии, сидя в Нью-Йорке, — а мама предсказуемо отвечает, что он волен вернуться домой в любую минуту.

Догадайтесь, насколько это поднимает настроение?

— Слушай, что ты думаешь о «потерянных связях» на Крейгслисте? — вдруг спрашиваю я.

Сам не знаю, как вырвалось. Я определенно не собирался делиться с родителями почтовой историей. С другой стороны, я точно так же не собирался рассказывать им про свою печальную влюбленность в Коди Фейнмана из еврейской школы. Или про еще более печальную влюбленность в брата Джесси. Или вообще про то, что я гей. Просто иногда язык у меня опережает голову.

— Ты имеешь в виду объявления о знакомстве?

— Вроде того. Но не такие, где пишут «Ты любишь собак и долгие прогулки по пляжу». Скорее… — Я киваю своим мыслям. — Да, наверное, это больше похоже на объявления о пропаже кота, только вместо кота — симпатичный мальчик, которого ты встретил на почте. В смысле мальчик-мальчик. А не мальчик-мейнкун.