Сергей Головачев - Лысая гора [издательство «Алетейя»]

— Да, лучше не бежать, — согласился с ним О'Димон.

Трёхглавый цербер неумолимо приближался, и когда до его забрызганных слюной пастей с высунутыми языками оставалось всего лишь пара метров, первым сдали нервы у Димона-А.

— Бежим! — принял он новое решение и кинулся к ближайшему дереву.

Ухватившись руками за сук, он тут же подтянулся и закинул на него одну ногу. О'Димон ринулся было вслед за приятелем, но поскольку рядом других ближайших деревьев не наблюдалось, он метнулся в противоположную сторону и в мгновенье ока взлетел на высокий, почти отвесный крепостной вал.

Цербер остановился перед шестиметровым валом и, подняв кверху змеиный хвост, угрожающе зарычал на О'Димона тремя головами сразу. После чего он бросился к Димону-А, который до сих никак не мог закинуть на сук вторую ногу. Средняя голова цербера тут же вцепилась в его кроссовку зубами, стащила её с ноги и бросила на землю. Две другие головы, рыча, тут же принялись рвать кроссовку на части.

Пытаясь отвлечь трёхглавого пса от приятеля, О'Димон схватил лежавший поблизости камень и, размахнувшись, кинул его в цербера. К удивлению, увесистый булыжник попал тому прямо в спину. Разъярённый цербер бросился к обидчику и рыча принялся взбираться на вершину вала.

Увидев такое развитие событий, девушки поспешно перешли через дорогу и, свернув на тропинку, ведущую в Ведьмин яр, со всех ног помчались вниз.

Сидевший на дереве Димон-А заметил, как следом за девушками из чёрного зева арки выползла лёгкая серая дымка, словно от потушенных свечей.

— Ведьмы чёртовы! — в сердцах отозвался он.

Стелясь по земле, сизый шлейф, как змея, переполз через дорогу и, двигаясь вслед за ведьмочками, также спустился вниз по узкой тропинке, ведущей в яр.

Жутко рыча и гребя землю когтистыми лапами трёхглавый цербер наконец, взобрался на вершину и помчался за О'Димоном, убегавшим по гребню вала. Развив скорость, он вскоре настиг его.

О'Димон в ужасе кинулся в сторону и съехал с вала на заднице вниз. Вновь оказавшись на дороге, он помчался к ближайшему дереву, росшему над обрывом. Но цербер в три прыжка опять настиг его. Увидев позади себя три разинутых пасти, О'Димон, как загнанный заяц, метнулся в другую сторону и увидел перед собой чёрные врата седьмой потерны.

Деваться ему было некуда, и он залетел в арку. Цербер бросился за ним, но словно узрев что-то во тьме арки, неожиданно остановился перед входом и испуганно попятился назад. Заскулив затем, как побитая собака, он тут же убежал прочь.

— Димон-А! — истошно закричал О'Димон изнутри потерны.

— Что? — отозвался приятель с дерева.

Из арки послышались затем одни матерные выражения, самое безобидное из которых было только слово «мать», и донёсся неясный шум и возня, словно О'Димон боролся с кем-то во мраке. Он будто пытался выбраться наружу, но кто-то явно удерживал его руками и не отпускал.

А затем раздался такой жуткий крик, что Димон-А весь оцепенел от страха.

В полном смятении он спустился с дерева с одной кроссовкой на ноге. Выкинув другую на дороге за ненадобностью, он босиком направился к потерне. То, что Димон-А увидел в арке, оказалось настолько невообразимым, настолько нереальным, что он отказался верить своим глазам. Заглянув внутрь, он на границе тьмы и света увидел лишь птичью голову с длинным клювом на изогнутой шее, которая покоилась на плечах приятеля.

— Твою мать, — хрипела цапля, изнемогая. — Да что ж ты, гад, делаешь! Пусти!

Хватаясь руками за землю, О'Димон с головой цапли пытался отползти от невидимого гада, который явно держал его за ноги. Через мгновенье Димон-А увидел и самого гада, который предстал перед ним в виде обнаженного мужчины со змеиными ногами и окровавленными глазами. Это был наг, которого О'Димон тащил за собой. Присмотревшись, Димон-А, с невообразимым ужасом обнаружил, что между ног у змееногого ничего не было.

Ослеплённый и оскоплённый наг подтянулся к изогнутой птичьей шее О'Димона и вцепился зубами в неё.

— Ё-ё-ё! — послышался истошный крик из длинного клюва, и через мгновенье голос О'Димона прервался.

Вне себя от страха Димон-А бросился бежать отсюда со всех ног.

Перегрызя горло торчку, наг напился его крови и удовлетворённо откинулся на бок. Через минуту тело его стал регенерировать, и змееногий стал вылезать из старой кожи. Через полчаса, оставив её на земле, он выполз из потерны на свет полностью обновлённым — с новой змеиной кожей на ногах, с новыми глазами и новым членом.

Нажав на центральный бугорок на янтарном браслете, он мигом преобразился в статного обнажённого мужчину с лысой головой. Вернувшись в потерну, он надел на себя сложенный у стены камуфляжный костюм от Cabala и нацепил на лысину бейсболку с фирменным лого. Переступив через бездыханного студента с вновь обретённой человеческой головой, он вышел из арки и, перейдя через дорогу, спустился по тропинке в Ведьмин яр.

Не успев отбежать от Нагиевой норы и двадцати метров, Димон-А увидел на дороге двигавшийся ему навстречу оранжевый мусоровоз. Приближение знакомой машины, в недрах которой покоились тела двух милиционеров ( а по прошествии трёх часов, наверняка, уже и не только их! ), привело его в полное замешательство.

Ведь в ней находились те самые чистильщики, которые для наведения порядка и во имя того, чтобы Лысая гора стала зоной, свободной от дурмана, забрасывали в мусороприёмник всех тех, кому претит здоровый образ жизни, то есть всех конченных алкашей, бомжей и наркоманов.

Куда деваться ему на одной дороге с ними, он не представлял. После коротких размышлений он всё же решил взобраться на бастионный вал.

Но в отличие от О'Димона, который спасаясь от цербера, взлетел на вал в мгновенье ока, ему сразу, с первой попытки, подняться наверх не удалось. Руки и ноги его, будто налитые свинцом, совершенно не слушались его. Трава, за которую он хватался руками, выдиралась с корнем, а босые ноги соскальзывали по намокшей траве. Поэтому, едва поднявшись до середины склона, он тут же сползал вниз.

Протяжно урча, оранжевый мусоровоз подъехал к пузатому парню в сером спортивном флисовом костюме и остановился. Издали заметив потерявшего ориентацию и находящегося в прострации торчка, бригадир чистильщиков Святослав Кожемяка высунул из окна кабины свою гладко выбритую голову с длинным чубом, заведённым за правое ухо, и громко крикнул двум своим помощникам, стоявшим на подножках позади мусоровоза:

— Петро! Павло! Ещё один нежилец! Забирайте себе и этого!

Спрыгнув с подножек, Пётр и Павел решительно направились к Димону-А. Но у того от страха внезапно будто выросли крылья и, лихорадочно перебирая руками и ногами, он в два счёта вскарабкался на вал.