Александр Ступин - Чёртовы свечи

— Вот и подумай; и береги свою семью, и себя. Пойду. Спасибо за чай. Не забудьте, к себе вас жду.

— Спасибо. Конечно, придём…

Я проводил нашу соседку и соратницу, запер дверь и сел в кресло.

Кто управляет процессом, не так важно. Это может быть кто угодно. Важнее разобраться в природе «явления замещения». То, что рассказала наша соседка, требует обдумывания. Нет, я ожидал, что при сверлении будут открытия, но такое! Алмазный бур сверлил бетон, которого не было. Была дверь, за дверью коридор, потом опять дверь и комната. Были какие-то вещи, мебель… Это всё пропало или было «замещено». Вместо пустоты появилось некое «вещество комнаты», по плотности напоминающее бетон… Химический состав неизвестен, и принцип, по которому происходило замещение, тоже непонятен. А важно, что никакой мистики здесь нет. Вся эта история с колдовством — лишь прикрытие… «Икона мироточит». Мистику в сторону…

И если размышлять, используя опыт органической химии, реакции замещения, то вытеснить «нечто» из сложного соединения (возьмём наш дом) может только определённый элемент. А если они, эти тайные «творцы» свечи, использовали «универсальный элемент», который способен вытеснять что угодно и откуда угодно? В органическом сложном соединении хлор вытесняет водород, но это самое вытеснение качеств исходного образца не меняет. Наш дом тоже остался домом даже без одного водорода… (Какого «водорода»? Заговорился. Без одной квартиры.) А та «водород-квартира» осталась в этом же сосуде, только теперь уже не как «водород-квартира», а как «бог его знает что». С ума можно сойти.

Я вспомнил, что в детстве читал книги М. Ильина. Он был братом С.Я. Маршака, настоящее-то имя его Илья Маршак, а «М. Ильин» — это его литературный псевдоним. Он, стало быть, современник нашим героям и, что немаловажно, тоже химик по образованию. Химиком ему поработать долго не пришлось, Илья Маршак заболел туберкулёзом в Питере, оставил работу в химической лаборатории и стал писателем.

Так вот М. Ильин одну из глав своей книги посвятил описанию открытия реакции «замещения». Примерно так это было: «К известному в Париже химику Дюма обратились за помощью, как сделать мутно-грязного цвета восковые свечи светлыми. Он посоветовал отбелить их хлором. Так и сделали. Но во время бала в знаменитом дворце Тюильри свечи при горении стали распространять удушливые пары хлора. Бал был прекращён. Потребовали расследовать это происшествие, и привлечённый к нему Дюма нашёл причину: при отбеливании хлор заместил часть водорода в воске. Свечи зажгли, и хлористый водород стал наполнять зал».

Воск — «квартира», и в том и в этом случае произошло замещение. Ну если предположить, что некие злодеи научились управлять такой «реакцией», то почему они всё делают в тайне и не предъявляют миру свои возможности? Это же власть безграничная! Что им мешает? С другой стороны, всю историю можно представить как серию реакций замещения. Была, к примеру, отстающая от мирового прогресса Россия, и решили Некто провести металепсию, чтобы улучшить её качество. Отрицательным хлором можно представить «идеи Маркса», так понравившиеся разночинной интеллигенции, а «водородом положительным» — прежнюю систему устройства государства — «монархию». «Заместили». Много ли народ от этого выиграл? Как после совета Дюма в обморок падали, отравившись парами «хлористого водорода» там в Париже во дворце Тюильри, так и России от новой идеи, «марксизм + ленинизм», голову потеряли.

После разговора с бабушкой Милой я почувствовал облегчение, как камень с души свалился, когда понял, что к «замещению» её квартиры не имею никакого отношения. Возможно, её хотели убрать, провели «выстрел», но промахнулись. Хотя почему промахнулись? Этот «выстрел» — эксперимент, и он удался, в этом сомнений нет, несмотря на то что свидетельница осталась жива. Объектом была квартира, а человек — её часть. «Мы есть то, что едим», — утверждал Гиппократ. «Мы есть то, где живём», — добавил бы я.

Возьмем, к примеру, наш самый обыкновенный девятиэтажный дом; его построили на месте убранных бараков и домишек частного сектора. Часть дома заселили сотрудники завода и бюджетники, а часть — бывшие обитатели бараков. Они там наверху заселились, прихватив с собой вместе с нехитрым скарбом привычки, нравы — всю субкультуру барачного обитания. Бараков давно уж нет, но они как бы есть. Они в сознании. Бараки нельзя разрушить, разрушив только их как модель жилища. Люди не изменились, поменяв среду. Наоборот, вчерашние обитатели бараков стали изменять новую среду, воспроизводя утерянное. Не сразу. Вначале был страх, страх к новому. Жильцы присматривались, принюхивались, сверяя, что потеряли и что получили. Они не только не учились жить по-новому, они и не собирались это делать. И как только страх нового прошёл, когда убедились, что новые запахи, новая обстановка ничем не угрожает им, барачные «коммуны» стали возрождаться. Вот «коммунары» сидят на лавочке, пьют пиво, грызут семечки, орешки, раскидывая шелуху перед собой. Мусор, окурки, пустые банки, бутылки грязной полосой тянутся от лавочки к подъезду. Повторяю, кричу вслед за Гегелем: «Массы надвигаются!»

И, может, от этих вот картинок народного быта у меня какой-то утилитарный интерес вдруг появился к возможностям эксперимента «замещения». Он стал мне интересен сам по себе. Только представил, что экспериментаторы взяли и «заместили» верхние этажи, что произойдёт с «домом» (государством)? И если, так сказать, отправить в неизвестность обитателей его, чем заполнится пустота? В квартире бетон «заместился» на «необетон», а может, он лучшего качества? А чем можно заменить человека? И можно ли вообще? Были одни — «бамс» — поворот «ручки», и на их месте уже другие. Лучшие. Качественнее прежних. Может, в эту сторону двигаются экспериментаторы? Правда, были уже такие попытки «заместить» в XX веке в России, в Германии, да и задолго до этих попыток «улучшали, улучшали» человека, выделяли «лучших, эталонных»… Мы есть то, где живём.

На одной конференции по культуре и этнографии народов Сибири я услышал подтверждение тому. Доклад был о культуре эвенков (тунгусов), а я другое услышал, наверное, потому что думал о другом: «Когда ребенок рождается, дедушка делает ему оми (изображение человека, оберег). Если ребенок родился среди пеньков, то оми дедушка делает из дерева. Если ребёнок родился в густом еловом лесу на излучинах небольших рек, то оберег делают из маленьких камушков или из сухой травы. Если ребёнок родился на берегу ручейка, то оберег делают из бересты, кустарников. Независимо, рождается мальчик или девочка, оберег делает дедушка. Этот оберег дают шаману, чтобы он его окурил — хорошую судьбу ему просил, чтобы душа жизнь ребенка за собой вела. Оберег кладут недалеко, рядом с ребёнком, мать должна знать, где он лежит. Маленькому ребёнку мать заворачивает оберег в тряпочку и кладёт в зыбку. Этим оберегом дети не играют. Когда человек умирает, его оберег кладут в гроб, чтобы душа его увела в мир мёртвых».