Уильям Уортон - Пташка [litres]

После того как все начищено, я крашу клетку в белый цвет. Покрытая краской в два слоя, она выглядит практически новой. На дно я кладу газеты, а сверху насыпаю мелкий гравий с песком. Покупаю семечки – это специальная кормовая смесь для канареек – и кладу их в одно блюдце, а в другое наливаю свежую воду. Теперь дом для Пташки готов.

Я перевожу ее на велосипеде в обувной коробке, с проделанными в боках дырками. Слышу, как она скребется внутри, как скользит по гладкому дну коробки. Интересно, что думает птица, когда вся ее жизнь вот так внезапно меняется? Пташке и года-то нет; сколько себя помнит, она жила либо в гнезде или клетке, либо в птичнике, вместе с другими птицами. А теперь она в темной коробке, где нет насестов и где она ничего не видит и не может летать. Я жму на педали изо всех сил.

Вхожу в дом через заднюю дверь и поднимаюсь к себе в комнату по запасной лестнице. Не хочу ее никому показывать.

Осторожно прорезаю отверстие в торце коробки и совмещаю его со входом в клетку. Проходит всего несколько секунд, и она выпрыгивает из коробки. Пристраивается на порожке и стоит на нем, широко расставив лапки. Заглядывает внутрь. Она кажется мне еще красивее, чем тогда, в птичнике. Чтобы не напугать ее, я перехожу, пятясь, на другую сторону комнаты, где уже приготовлен бинокль. Сажусь верхом на стул и пристраиваю бинокль на спинку, чтобы не уставали руки и можно было смотреть на нее долго и не отрываясь.

Сделав несколько небольших скачков, пошуршав камушками на газете, она вспрыгивает на средний насест и издает слабый писк. Это единый звук, поднимающийся от нижней ноты к самой высокой, словно струйка фонтанчика. Впервые я слышу ее голос. В вольере так шумно, что расслышать какую-то отдельную птицу просто невозможно.

Наклонив головку, она осматривается. Она понимает, что я на другой стороне комнаты, и смотрит на меня сперва одним глазом, потом другим. Канарейки никогда ни на что не смотрят сразу двумя глазами. Большинство птиц этого не умеют. Обоими глазами они глядят, лишь когда на самом деле ни на что не смотрят. А когда хотят что-нибудь по-настоящему увидеть, то смотрят одним глазом и прикрывают другой. Не закрывают его, а просто прикрывают.

Пташка двигается легко и быстро, давление воздуха для нее ничто. Она вспрыгивает на верхний насест и вытирает клюв, словно точит его, затем словно прислушивается, как собака, потерявшая след, которая замрет, навострит уши – и обнюхивает деревья.

Пташка желтая, словно лимон. Хвостовые перья и кончики крыльев посветлей, почти белые. Перышки в верхней части лапок также светлее. Лапки розовато-оранжевые, светлей голубиных, тоненькие, изящные. Три пальца смотрят вперед и один назад, как у всех птиц, живущих на деревьях, а коготки длинные и тонкие, почти прозрачные, с прожилочкой по центру. Для канарейки она средних размеров, и у нее закругленная, очень женственная головка; глазки черные и блестящие, а клювик в точности такого же цвета, как лапки. Маленькие розоватые дырочки ноздрей почти не видны под перышками на голове, у самого основания клюва.

Она вновь издает писк и поворачивается на жердочке, чтобы посмотреть в другую сторону. И делает это, практически не пользуясь крыльями. Она слегка подпрыгивает, разворачивается – и вот уже сидит, глядя в другую сторону. Такое движение делает фигуристка, выполняя пируэт, но только с гораздо большим усилием. И все это время Пташка глядит на меня то одним, то другим глазом, поводя головкой взад и вперед – эдакое птичье «не может быть». Затем она перестает меня разглядывать и смотрит «вообще». Она больше мной не интересуется. Спрыгивает на нижний насест и видит блюдце с водой. Наклоняет головку, погружает клюв в воду и откидывает голову назад. Она делает это трижды. Как и голуби, канарейки не могут глотать. Они делают так, чтобы вода сама стекала им в горло. Похоже, что она закрывает клюв, когда в него попадает небольшое количество воды, не больше капли, которая остается в нем, пока головка не отклонится назад и капля не скатится в горло.

Попив, она прыгает на пол клетки. Птицам нужен острый мелкий гравий или крупный песок, чтобы перемалывать пищу в желудке. Она прыгает по клетке, и почва опять шуршит на подложенной под нее газете; Пташка склевывает несколько мелких камушков, затем снова вспрыгивает на нижнюю жердочку и берет из кормушки несколько зерен.

В корме, который я купил, есть рапс – это черные круглые зернышки, очень маленькие – канареечное семя, узкие и коричневатые блестящие зернышки с белыми кончиками, нешлифованный овес, а также льняное семя. Она начинает рыться в семенах, разбрасывая их вокруг себя, пока не находит зернышко овса. Вытаскивает его, очищает от оболочки и склевывает. Это делается очень быстро. Как бы еда ни занимала ее, она успевает взглянуть на меня дважды. Во время приема пищи птицы всегда очень бдительны. Пташка склевывает зерен пять: овес, два зернышка рапса, пробует и канареечное семя. Для того чтобы очистить их от шелухи, она пользуется различными приемами. Льняное семя ее не привлекает. Вообще-то оно нужно, чтобы перья были здоровыми.

Просто поразительно, как хорошо птицы могут вылущивать семена из их оболочки, пользуясь только клювом, ведь у них нет рук.

Позже я пробую есть зерна и семена по-птичьи, чтобы понять, как это делается. Целые часы напролет я раскусываю их зубами. Чтобы их набралось столько, сколько человек проглатывает за один раз, требуется около часа. Оболочку же есть нельзя, потому что она горькая.

После того как Пташка поела, она слегка подпрыгивает на нижней жердочке, сделав едва заметный взмах крылышками, который почти невозможно уловить, разворачивается в воздухе уже где-то посреди клетки и оказывается на верхнем насесте, взлетев на высоту, по меньшей мере в четыре раза превосходящую ее рост. Это все равно как если бы я запрыгнул с нашего крыльца прямо на крышу. И оттуда она пищит, словно хочет мне что-то сказать. Я пробую ответить ей тем же. Она проверяет клювом на прочность прутья в клетке, затем находит на полу косточку. Это маленькая рыбья косточка, в ней есть кальций и другие минералы, которые очень важны для птиц. Пташка постоянно пробует заговорить со мной, а может быть, пытается узнать, нет ли поблизости других птиц. В ее писке возникает грустная нотка, под конец голос идет вверх, вот так: «п-и-и-И-И-П?» Когда она издает этот звук, то приоткрывает клюв лишь наполовину, а затем еще несколько раз повторяет его, перескакивая с жердочки на жердочку. Возможно, это сигнал для других птиц, позволяющий им узнать, что она изменяет свое местоположение. Похоже, я еще не слишком много знаю о канарейках. Когда темнеет, я накрываю клетку тканью, чтобы защитить Пташку от сквозняков.