Джек Уильямсон - Легион времени [litres]

Все началось – А для Денниса Лэннинга это произошло у истоков его жизненного пути – тихим апрельским вечером 1927 года. В свои восемнадцать Лэннинг был стройным юношей с изящными чертами лица и вечно торчащими волосами соломенного цвета. На лице его часто играла застенчивая улыбка, но порой в серых глазах вспыхивал дух борьбы, и в худощавом жилистом теле чувствовалась неожиданная сила.

И начало приключения было столь же контрастным, как и главный герой, и этот контраст отпечатался на всей истории: сочетание будничности с непостижимостью.

Лэннинг, студент выпускного курса, делил жилье в Кембридже с троими старшекурсниками Гарвардского университета; они были на год-два постарше. Уилмот Мак-Лэн, математик, замкнутый сутулый молодой человек, был полностью погружен в науку. Второй, Лао Менг Шан, очень тихий сын мандарина Сычуани, державшийся с неизменным достоинством, оказался страстным поклонником современных достижений инженерии. Оба они являлись хорошими друзьями и славными ребятами. Но третий был все-таки немного ближе Лэннингу, и звали его Барри Халлоран.

Здоровенный огненно-рыжий полузащитник «Олл Америкэн» Барри был настоящим бойцом. Некий мощный мятежный дух объединял их с Лэннингом. В ту весну небо просто манило совершать подвиги, и они начали учиться летному делу в аэропорту Ист-Бостон.

Однако в тот сонный воскресный вечер все трое соседей и друзей Денниса отсутствовали. В доме стояла тишина, и Лэннинг сидел один в своей комнате, почитывая тонкую книжицу в сером переплете. То был первый научный труд Уилмота Мак-Лэна, только что опубликованный на собственные деньги автора. Книга называлась «Реальность и изменение», и на ней была надпись: «Денни от Уила – петля во времени».

Такая математика была Лэннингу в новинку. Он сидел, откинувшись в кресле, прикрыв усталые глаза, пытаясь сформировать четкую картину, которая никак не хотела вырисовываться из туманного нагромождения символов. Мак-Лэн привел в качестве цитаты известное высказывание Минковского: «Пространство и время сами по себе постепенно уходят в мир теней, и лишь правильное сочетание того и другого сохраняет независимое существование». Тогда, если время – всего лишь еще одно измерение Вселенной, можно ли считать завтрашний день столь же реальным, как вчерашний? Если возможно совершить прыжок вперед по временной оси…»

– Денни Лэннинг!

Какой-то голос назвал его по имени. Выпустив книгу из рук, он выпрямился в кресле. Рассеянно заморгал и сглотнул комок в горле; по спине пробежали мурашки. Дверь была по-прежнему закрыта, не слышно ни звука. Но перед ним на ковре вдруг очутилась неизвестная особа женского пола.

Девушка… и к тому же прекрасная!

Простое белое платье спускалось до пола. Волосы блестящего медно-красного оттенка украшал обруч, сверкающий ослепительно-голубым светом. Выражение прекрасного лица казалось строгим, почти жестким, и эта жесткость скрывала, как почувствовал Лэннинг, сильную муку.

Перед собой она держала в маленькой руке некий предмет, формой и размером напоминающий футбольный мяч, от которого шло глубокое сияние, как от невероятной величины алмаза.

Ее широко распахнутые глаза остановились на Лэннинге. Они были фиолетового цвета. Что-то в их глубине – мечущийся ужас, безнадежность и страх – вызвали в юноше острую жалость к посетительнице. Затем его вновь охватило сильное удивление; он даже вскочил.

– Привет! – выпалил он. – Да, я Денни Лэннинг. Но кто ты? – Он обернулся, кинув на закрытую дверь: – И как сумела попасть сюда?

Легкая улыбка тронула точеные черты ее белого лица.

– Я – Летони, – ее голос обладал странной певучестью, словно мелодия, исполняемая на неведомом инструменте. – И я на самом деле нахожусь не в твоей комнате, а в своем городе под названием Джонбар. Наша встреча происходит лишь в твоем сознании, при помощи вот этого предмета. – Ее взгляд упал на огромный драгоценный камень. – И именно благодаря твоему изучению теории времени я смогла достичь твоего сознания.

Разинув рот от удивления, Лэннинг переводил взгляд с ее юной изящной фигуры на струящиеся волосы цвета искрящейся меди, наслаждаясь ее красотой.

– Летони… – он попробовал имя гостьи на вкус. – Летони…

Сон или явь, девушка была просто само очарование.

– Мне пришлось проделать долгий путь, чтобы найти тебя, Денни Лэннинг, – проговорила она. – И я пересекла поток, что ужаснее самой смерти, дабы просить тебя о помощи.

Его охватило странное чувство: словно бросило в жар. Неверие в происходящее боролось в нем с робкой надеждой. В горле вдруг сдавило, и он не мог заговорить. Денни подошел к девушке, попытался коснуться ее тонкой обнаженной руки, держащей сверкающий предмет. Но… его трясущиеся пальцы сумели схватить лишь воздух!

– Я помогу тебе, Летони, – наконец, выдавил он. – Но как это сделать?

Ее звонкий серебристый голос понизился до еле слышного шепота. Огромные фиолетовые глаза, выделяющиеся на белом, как снег, лице, казалось, просматривали комнату насквозь.

– Судьба выбрала тебя, Денни Лэннинг. Судьба человеческой расы лежит на твоих плечах. Моя собственная жизнь в твоих руках, да и всего Джонбара – тоже.

– Ох, – пробормотал Лэннинг. – Как же так? – Он озадаченно нахмурил лоб. – И где зтот Джонбар?

Его благоговейный трепет усилился, когда девушка произнесла:

– Смотри вглубь кристалла времени, и я покажу тебе Джонбар.

Она подняла драгоценность обеими руками. Взгляд ее погрузился в кристалл. Он засиял ослепительными разноцветными лучами. Лучи преломлялись, играя на гранях камня. Дымка исчезла, и тогда он увидел его – Джонбар!

Изящные величавые колонны могли соперничать с небоскребами Манхэттена. Построенные из блестящего серебристого металла, они уходили в заоблачную высь, окруженные буйно зеленеющими парками и многоуровневыми магистралями. Над ними в воздухе парили огромные белые корабли каплевидной формы.

– Вот он, мой Джонбар, и я нахожусь в нем, – промолвила девушка мягким голосом. – А теперь позволь показать тебе, каким он может быть – Новый Джонбар, лежащий далеко за туманами будущего.

Яркое пламя поглотило картину города, затем исчезло. И глазам Лэннинга предстал еще более удивительный мегаполис. Зеленые холмы все так же простирались до самого горизонта. Но башни стали выше, они просто терялись в поднебесье. Они сверкали чистыми мягкими переливами цвета, и леса служили прекрасной оправой для их драгоценного блеска. Город представлял собой прекраснейший образец творчества, он будто вышел из-под кисти гениального художника, и это впечатляло: просто дух замирал.