Джек Уильямсон - Легион времени [litres]

– Новый Джонбар, – благоговейно прошептала девушка. – Живущие в нем носят название динон.

В небе все еще оставалось немного кораблей. Но Лэннинг увидел небольшие фигуры, закутанные в плащи из чего-то, напоминающего яркое пламя, отрывающиеся от высоких крыш и террас и парящие над парками, хотя и без крыльев, олицетворяя собой свободу.

– Они летят благодаря своей адаптации к динат, – девушка опустила кристалл, что держала в руках. – Это понятие, означающее почти бессмертие. Они подобны богам! Самая совершенная из рас.

Вырвавшееся пламя уничтожило картинку. Девушка опустила кристалл. Лэннинг отступил назад. Невидящим взглядом он уставился на лампу для чтения, книги, кресло за спиной. Реальность придала ему уверенности, и он вернулся к чуду, показанному ему в кристалле.

– Летони, – он даже затаил дыхание. – Скажи мне, реальна ты или нет.

– Так же реальна, как и Джонбар, – ее голос звучал приглушенно и серьезно. – Ты отвечаешь за нашу судьбу, и от тебя зависят наша жизнь или смерть. И эта истина уже запечатлена в скрижалях пространства и времени.

– Что… Что я могу сделать?

В ее глазах промелькнул благоговейный ужас.

– Я пока не знаю. В постоянно движущемся временном потоке все действия размыты и видны неотчетливо. Но ты можешь сражаться за Джонбар – если станешь это делать. Выиграть или погибнуть в итоге. Я пришла предупредить тебя о тех, кто ищет твоей гибели, а через тебя – и гибели моего мира.

В ее голосе, звучащем плавным речитативом, зазвучали тревожные ноты.

– Существует темная, непобедимая власть игран; и существует Гларат, служащий этому ужасу. И еще есть Сорэйнья, с бесчисленными ордами защищающих ее рабов.

Летони теперь выглядела почти сурово. Печаль заставила ее глаза потемнеть, в них вспыхивали искры ненависти.

– Она – величайшая из волшебниц. Сорэйнья, дева войны. Она – цветок зла из Гирончи. И ее необходимо уничтожить.

Ее голос упал почти до шепота, и, когда Летони взглянула на Лэннинга поверх гигантского кристалла, ее лицо озарили нежность и детская надежда.

– А иначе она уничтожит тебя, Денни.

Лэннинг долго не сводил с нее глаз. Наконец, преисполнившись внезапной решимости, он сказал:

– Что бы ни случилось, я желаю помочь, – если только смогу. Потому что хочу помочь тебе лично. Но что же, что я должен делать?

– Берегись Сорэйньи! – Ее голос вновь зазвенел, набрав силу, но затем стал тише: – Денни, обещай мне кое-что. Обещай не лететь завтра.

– Но я как раз собираюсь это сделать! – запротестовал Денни. – Макс – это наш инструктор – говорит, что мы с Барри сможем завтра сделать самостоятельный вылет, если повезет с погодой. Мне нельзя пропустить этот полет.

– Ты должен, – заявила Летони.

Лэннинг встретился с взглядом ее фиолетовых глаз. Странное, незнакомое чувство, казалось, растопило невидимый барьер между ними. Он заглянул ей в самое сердце – и нашел его прекрасным.

– Обещаю, – промолвил он. – Я не полечу.

– Спасибо, Денни, – она улыбнулась и дотронулась до его руки. – А теперь мне нужно идти.

– Нет! – тревога стеснила грудь Денни. – Я совсем не знаю, как мне быть. Где ты по-настоящему? И как найти тебя снова? Ты не можешь так уйти!

– Но я должна, – тень пала на ее лицо. – Ибо Сорэйнья может явиться сюда следом за мной. А если она обнаружит, что с тобой происходит кризис, то приложит все усилия, дабы забрать тебя с собой, а то и уничтожить. Я-то знаю Сорэйнью!

– Но… – Лэннинг растерялся. – Увижу ли я тебя снова?

– Твоя рука на колесе времени, а не моя, – сказала девушка.

– Но подожди! Я…

Но драгоценный камень в ее руках вновь взорвался тысячами и миллионами искр. Лэннинг даже отпрянул, ослепленный. И вот он уже один в комнате, и ответом ему – тишина.

Сон или явь? Вопрос не давал ему покоя. Могла ли девушка быть реальным человеком, явившимся из далекого будущего, преодолев грозный поток времени? Или он попросту спятил? Совершенно сбитый с толку, Денни заново открыл серую книжицу и перечитал параграф: «Для внешнего наблюдателя, одаренного чувством четырехмерности, наша Вселенная должна казаться законченной, неподвижной и абсолютно неизменной. Кривая времени для них не более чем стрелка субъективного циферблата; неуловимый луч сознания, освещающий человеческое переживание. Для любого абсолютного чувства события вчерашнего или завтрашнего дня суть тождественные друг другу внешние и неизменные события, подобные структуре самого космоса».

Но призрачная красота Летони стояла перед глазами, заслоняя текст. И как прикажете соотносить все это с ее сказкой о мирах, которые борются за выживание?

Он отложил книжку и сделал добрый глоток ирландского виски, принадлежащего Барри Халлорану, а потом отправился через Гарвардскую площадь, не видя, куда идет. Было уже совсем поздно, когда он лег в постель и, засыпая, видел Летони.

На следующее утро Денни хотел рассказать обо всем Барри: ведь он ему как брат. Но потом решил, что этот рыжий только посмеется над ним – как он сам поднял бы на смех любого, кто удивил бы его подобной историей. А над своей мечтой Лэннинг не позволит смеяться никому, даже Барри.

Чувствуя себя не в своей тарелке из-за полного смешения надежды увидеть Летони вновь и страха, что все это – лишь иллюзия, Лэннинг пытался читать учебник, но вместо этого бесцельно прогуливался по комнате.

– Поторопись, парнишка! – прогудел бас Барри у него над ухом. – Никогда не думал, что ты будешь трястись от страха – Макс уверяет, у тебя нервы, как у ястреба. Я-то как раз из тех, кто зеленеет, когда машину потряхивает. Бросай все, пошли, поохотимся на воробьев!

Лэннинг поднялся было, чувствуя себя неуверенно, но тут зазвонил телефон. В тот год он зарабатывал кое-какие деньги, выполняя поручения для бостонской газеты; сейчас как раз звонил его редактор. Предстояла срочная командировка. Но, слушая голос редактора, он постоянно видел перед глазами трагические глаза Летони.

– О кей, шеф! – сказал он. – Увидимся на работе. Он повесил трубку и повернулся к Барри. – Извини, старина. Но дело прежде всего. Скажи Максу, я буду завтра. И – счастливой посадки, дружище!

– Вот несчастье, парнишка.

Верзила усмехнулся, хрустнул пальцами и легким шагом выскочил из комнаты.

Спустя всего четыре часа Лэннинг прочел в собственной газете, что Барри Халлоран погиб. Учебный самолет потерял управление на высоте в две тысячи футов над Бостонской гаванью и рухнул в канал реки Чарльза. Части развалившегося самолета выловили крючьями, но тело так и не смогли обнаружить.

Лэннинг прикрыл глаза: черные буквы так и плясали перед ними. Он чувствовал неописуемый ужас и боль потери. Ибо Летони спасла его жизнь, но – и он понимал это – ценой жизни Барри Халлорана.