Данияр Сугралинов - Кирпичи 2.0

В мир целей и достижений.

Анализируя последние события, я понял, что расслабился. Надо было брать себя в руки. После ночи с Элиной я выписался из отеля и вернулся домой.

Запретив себе думать о Ксении, Лиде, Рите, Элине, да и вообще обо всем, что сбивало меня с цели, я сосредоточился на себе.

Первым делом расписал план до конца года. В него вошли тренировки, совершенствование английского, несколько профессиональных тренингов. По утрам я решил чередовать бег и плавание. Подумав, внес в план короткий тренинг по психологии семейных отношений. Решился сделать лазерную коррекцию зрения и заняться зубами. Хорошая улыбка, хорошее зрение – плюс сто к харизме и боевым навыкам.

Закончив с планом, я созвонился с Иваном, сказал ему, что только вернулся от родителей, и договорился о вечерней тренировке.

Длительный перерыв в тренировках был заметен, я с трудом поднимал ранее разминочные для меня веса. Потратил пару часов на общение с Ваней, рассказал ему о разрыве с Ксенией, не объясняя причины.

В последний день отпуска привел в порядок весь гардероб, сходил на тренировку по рукопашному бою, купил абонемент в бассейн, забил холодильник и сделал заказ на спортивное питание.

На мне висели кредит и долг перед компанией, пришлось резко урезать планируемые расходы. Все необходимое я приобрел на деньги, полученные от родителей. Оставалось немного, чтобы дожить до зарплаты.

Все свои силы я решил вложить в повышение эффективности на работе.

Я приезжал в офис первым и, когда народ только начинал просыпаться, глотая литры кофе, блуждая по кабинетам и курилкам, успевал проделать большой объем работы: составить план на день, ответить на почту, расписать задания.

Когда коллеги входили в строй, я выполнял самую сложную задачу из моего плана на день, требующую максимальных трудозатрат или времени. Да, я съедал ту самую лягушку [33], после которой спокойно выполнял оставшиеся пункты плана.

Не всем удалось войти в мой ритм. Ребята, работающие со мной по проектам, подняли бунт. Они не успевали выполнять все, что я от них требовал в ими же озвученные сроки. С бунтарями поступил жестко. Кто-то лишился бонуса, кто-то был уволен.

Юра Бажов, выписавшийся из больницы и сейчас выполнявший поручения Панченко, был задействован в одном из моих проектов. Он сорвал сроки по сдаче технической спецификации. Я дал ему время до утра: придется ему ночевать на работе.

Стажер побежал жаловаться Косте, тот – к Степанычу. Закончилось вызовом на ковер к Кацюбе всех участников забега. Я объяснил шефу, чем чреваты задержки по проекту: утратой репутации в глазах крупного заказчика, разрывом договора и серьезными финансовыми потерями.

Кацюба проникся, сделал выговор Степанычу. Тот разозлился и лишил Костю бонуса. А уж как злился Костя… Бедный Юра был размазан по стенке, четвертован, сожжен на костре и колесован – в Панченко дремал садист.

Собираясь с работы, я подошел к Юре:

– В следующий раз выкину с работы, ушлепок. И не дай бог утром результата не будет, Бажов. Конец тебе.

– Але, Резвей, это мой стажер! – вмешался Костя. – Не фиг командовать.

– Ты уверен, что это твой стажер? – я улыбнулся, сделав упор на слове «твой». – Этот мелкий олух уже капает на тебя Степанычу, если не знал.

– Что?! – заорал ошарашенный моей ложью Юра.

– Не ври! – поддержал подопечного Панченко.

– Не врать? Да легко. Вот ты думаешь, что Лида – твоя девушка, да?

– Ты офигел? – выпучив глаза, заголосила Лидка.

– Да ты думай, не думай… – продолжил я, обращаясь к Косте. – Как-нибудь на досуге спроси у нее, как дела у Лени Ткача.

– Ты что несешь? – возмутился Костя и перевел взгляд на Лиду. Та пошла пятнами и уставилась в монитор.

– И правда, старик, успокоился бы ты, – недвусмысленно посоветовал Миха. – А то…

– А то что? В лоб хочешь? Не вопрос. А дальше? Побежишь к шлюхам раны зализывать?

– Да ты… – Миха закашлялся и покраснел. – Ты что несешь?

– А что? Завязал? Деньги закончились?

– Да пошел ты! – взорвался Миха. Окружающие, шокированные потоком откровений, замерли.

– Вмешиваться не надо было, маленький гигант большого секса, – сказал я и вернулся к Юре. – Чтобы завтра. С утра. Как следует. У меня на столе. Понял?

– Понял, – сглотнул он.

– А ты не охренел, Резвей? – лениво спросил Саня Бородаенко, откусывая от шоколадного батончика.

– Не думаю. Лепи свои демотиваторы, не отвлекайся, Малевич.

В абсолютной тишине было слышно, как Саня поперхнулся.

– Следи за метлой, Резвей, – очнулся Саня.

– Прежде сам научись, трепло.

Я огляделся, задерживая взгляд на каждом:

– Чего уставились? Своих проблем мало?

Из кабинета я выходил, чувствуя, как под злобными взглядами дымится спина.

Поздно вечером, возвращаясь с курсов, увидел возле входной подъездной двери пакет с мусором.

– Да ты заколебал! – взбесился я.

Взяв пакет, поднялся на площадку Артура и высыпал мусор под его дверью.

– Хрю-хрю, Артурчик!

Потом спустился к себе и увидел, что Васин Полкан не изменил предпочтений по части мест опорожнения кишечника. С помощью мусорного пакета собрал отходы и тонким слоем нанес на дверную ручку соседа.

В надежде на понимание, искренне ваш сосед Сергей Резвей.

Наступила долгожданная весна. Солнышко пока было хмурым, но сосульки уже закапали. Питерские улицы по обе стороны стали опасны.

Международный женский день в компании отмечался с размахом. И Кацюба, и Степаныч, люди старой закалки, трепетно относились к 8 Марта и того же требовали от нас. Как бы мне ни хотелось пропустить очередной корпоратив, призванный сплотить коллектив и показать нашим девушкам, как мы их любим и ценим, делать этого было нельзя.

Так что я отнесся к празднеству – потерянному вечеру и пропущенной тренировке – как к продолжению работы.

В конференц-зале накрыли стол. Кацюба витиевато поздравил «девушек и женщин», Степаныч «присоединился» к словам генерального, все чокнулись и выпили. Я потягивал вино, прикидывая подходящий момент, чтобы покинуть мероприятие, и не заметил, как оказался среди ребят.

– Лето близко, – мрачно заявил Левон, пережевывая тарталетку с икрой. – Отпуск. Море. Пляж. Пора идти в спортзал.

– Пора, – обреченно поддержали его коллеги.

– Главное – не бросить, – заметил Миха. – Сколько ни начинал – вечно что-то мешало. В детстве хоть отец пинал, заставлял на секции всякие ходить. А сейчас, сколько себя ни мотивирую, надолго не хватает.

– Две недели! – воскликнул Левон. – Меня хватало максимум на две недели! Как заставить себя ходить туда, где тебя никто не любит, где тебе тяжело и над тобой смеются?