Павел Селуков - Халулаец

Уже подбегая ко мне, Толик вильнул вправо и ударил ножом, метя мне в живот. Я отскочил, одновременно приседая от левого хука. Тут Толик порвал дистанцию, и мы столкнулись. Точнее, я улетел в сугроб, а Толик остался стоять на дороге. Из его шеи торчала рукоятка моего ножа. Я всадил лезвие рефлекторно, не задумываясь о последствиях. Толик опустился на колени и вытащил нож. Из яремной вены ударил бурунчик крови. Я подбежал и прижал шапку к ране. Девушка вылезла из «Лексуса» и завизжала как сирена. Через минуту Толик умер. Мои мысли понеслись вскачь. Недавно я написал роман, который надеялся издать, и тюремный срок не входил в мои планы. Жизнь только начинала налаживаться. Я пить даже бросил.

Лихорадочные размышления прервал резкий скрип снега за спиной. Я ушел на кувырок, вскочил и оглянулся. Девушка из «Лексуса» подобрала нож Толика и размахивала оружием с безумными глазами. Дистанция между нами сокращалась. Я еще мог подобрать свой нож, но решил этого не делать. Я скользнул девушке навстречу и ударил ее в подбородок. Получилось плохо. Получилось очень плохо.

В последний момент опорная нога поехала по Толиковой крови, и удар вышел сильным и неточным. Девушку буквально швырнуло в «Лексус», приложив затылком о бампер. Я подбежал к ней и нащупал пульс. Поначалу он был нитевидным, но вскоре пропал. Оглядевшись, я вытащил ключи из замка зажигания и открыл багажник. Положил туда девушку. Обливаясь потом, пристроил Толика. Забросал пятна крови снегом. Кое-как разместил в салоне лыжи и палки. Сел за руль.

Меня била крупная дрожь. В багажнике зазвонил телефон. В голове всплыло имя: Михалыч. В начале нулевых я работал на «Северном», где изредка практиковали двойные захоронения. Это когда копальщики углубляют плановую могилу, кладут туда незарегистрированного мертвеца, засыпают землей до гостовской глубины, а потом, сверху, хоронят официального покойника. Всей этой бодягой тогда заведовал Михалыч, и, насколько я знал, он до сих пор работал на кладбище. Отыскав его номер, я позвонил.

— Михалыч, это Пахан.

— Сто лет, сто зим.

— Я по делу.

— Излагай.

— Тут два человека непредвиденно зажмурились. Концы бы в воду, что скажешь?

— Можно. Сто тысяч.

— За одного?

— Обижаешь. За двоих.

— Дам сто пятьдесят, но надо прямо сейчас.

— Есть два вакантных места в безымянном квартале. Вези. Только езжай прямо туда, у конторы не светись.

— Через десять минут буду.

«Северное» встретило меня безлюдной тишиной, хотя людей там около двухсот тысяч. Михалыч подъехал через пять минут после меня. С двумя комплектами лопат. Потому что долбить стылую землю лучше титановой штыковой, а выбрасывать — совковой. За полчаса мы углубили могилы на восемьдесят сантиметров. Девушка легла аккуратно. Для Толика пришлось углубить еще. Когда дело было сделано, а земляные днища выровнены и не вызывали подозрений, я записал номер карты Михалыча и поехал в гараж. Он находился на Судозаводе. В этом гараже знакомые автоугонщики разбирали ворованные тачки. Скинув им «Лексус» за четыреста тысяч, я взял лыжи, дошел до остановки и кое-как забрался с ними в автобус.

Толик выбежал из леса бодрой рысью. Он был в расстегнутой дубленке и выглядел весьма внушительно. Не знаю, что ему рассказала подруга, но разговаривать он явно не собирался. Толик летел ко мне на всех парах с перекошенным лицом. Вдруг его физиономия прояснилась.

— Пахан!

Я тоже расслабился. Передо мной был мой старый кореш, с которым мы три года боксировали в одном зале.

— Толян, братко!

Братко сгреб мою руку и чуть не раздавил. Чувствовалось, что он по-настоящему рад меня видеть.

— Ну, чё ты, как?

— Да нормалек. На лыжах, вишь, гоняю.

— Красава. Представляешь, эта мне звонит, говорит, мужик из леса вышел, в машину лезет, изнасиловать хочет.

— Ни в жизнь. Ты ж меня знаешь. Она просто на лыжне припарковалась, я чуть не врезался. Отъехать попросил.

— Да я сразу понял, что пиздит, когда тебя увидел. Но ведь как, сука, ловко намазала. Чуть лбами не столкнула, в натуре.

— Есть такое дело. Главное — все пучком.

— Пучком, но не совсем.

— В смысле?

— А под жопу надо напинать и тут оставить. Чтобы не пиздела в следующий раз.

Толик подошел к машине, открыл водительскую дверь и выволок подругу наружу.

— Толик, ты чего?! Это он ко мне приставал!

— Нет, Пахан, посмотри? Это ж какая охуевшая морда!

— Вы знакомы, что ли?

— Знакомы, Мариночка. Очень хорошо знакомы. Это братан мой. Мы щас в ресторан с ним поедем. Поедем, Пахан?

— Да легко.

— Вот!

— А я?

— А ты...

Толян развернул Марину к себе спиной и пнул ей под жопу. Девушка пробежала несколько метров и упала на дорогу.

— Ты, Мариночка, сама по себе. Как хочешь, так и добирайся. Покеда.

Толян сел за руль и открыл багажник. Я кое-как засунул лыжи и упал на переднее сиденье. В зеркало мне было видно, как девушка потирает ушибленное место. Потом Толян дал по газам и повернул на Якутскую. Марина исчезла. Я задумался о том, как буду выглядеть в лыжных ботинках посреди дорогого ресторана.

Пока девушка звонила, я подобрал палки и лыжи. Сдул снег с креплений. Протер. Собрал все в один комплект с помощью пластиковых держателей. Вернулся к машине. Напряженно уставился вдаль. В немом ожидании прошло пятнадцать минут. Я слегка подмерз, но был полон решимости убрать «Лексус» с лыжни. Вдруг водительское стекло опустилось.

— Замерз?

— Где твой Толик?

— Не знаю. Он трубку не берет.

— Блин! Так отъедь, и все. Я сразу уйду.

— Не могу.

— Почему?

— Я водить не умею.

— Так ты же за рулем?

— Ну, я сюда пересела.

— То есть на лыжню Толик припарковался?

— Он.

— А чего сразу не сказала?

— Ты так неожиданно появился... Я испугалась.

— Что у тебя на лице?

— Что у меня на лице?

— Под тоналкой. Это синяки?

— Тебе не пофиг? В героя решил поиграть?

— Нет. Просто не люблю синяки.

— А кто любит?

— Ты, видимо. Их тебе Толик поставил?

— Да. Он хороший, только очень ревнивый.

— Как же он тебя одну в лесу оставил?

— Ну, тут же мужиков нет. Толик с колонией о чем-то договаривается, а мне с ним нельзя.

— Ладно. Я пойду. Но ты запомни мои слова: когда-нибудь он тебя убьет.

— Не убьет. Он отходчивый.

— Не факт, что ты его отходчивость застанешь.

— У тебя губы посинели. Сядь в машину, согрейся, потом пойдешь.

— А если Толик вернется?

— Не вернется. Я его, бывает, по три часа жду. Да и все равно он вначале перезвонит.

— Ладно. Уговорила.

Я сел в машину, скинул перчатки и стал усиленно дышать на руки.

— Тебя хоть как зовут, уничтожительница лыжни?

— Марина. А тебя?

— Павел.

— Ты с Пролетарки?

— С нее. А ты откуда?