Уильям Сароян - Повести и рассказы

— И в самом деле, лучше подъехать, — сказал молодой.

Он поднялся с места, и Мэйо Мэлони, онемевший от изумления, тоже встал вслед за ним. Ему хотелось сказать старику что-нибудь вежливое, но ни словечка не удалось выдавить из пересохшего рта. Он взял свое ружье, вышел из магазина, сел рядом с водителем, и машина тронулась. Старик стоял в дверях своего магазина и провожал их взглядом.

Всю дорогу до городка молодой ехал молча, и когда мимо стали проноситься знакомые места, мальчик снова прибегнул к молитве, мысленно говоря: «Я знаю, что ничего этого не достоин, и никогда, никогда я этого не забуду».

Машина пересекла железнодорожную колею, въехала в китайский квартал и остановилась возле ресторанчика Уилли Фонга, где горел свет, но за столиками никого не было. Водитель вышел и направился в ресторан, и мальчику было видно, как он разговаривает с официантом. Официант исчез, а потом появился снова вместе с другим человеком. Водитель и этот второй поговорили минутки две, потом оба они исчезли, а через несколько минут водитель опять появился в зале и в руках у него было что-то завернутое в газету. Он вышел из ресторанчика, сел в машину, и они поехали дальше.

— Как поживает твой отец? — спросил он вдруг у мальчика.

— Прекрасно, — нашелся сказать Мэйо.

— Ты ведь сын Майка Мэлони, не так ли?

— Да, — сказал Мэйо Мэлони.

— Так я и подумал, — сказал водитель. — Ты похож на отца, и в вас много общего. Можешь не говорить мне, куда тебя подвезти. Я знаю и так. И я, конечно, понимаю, что ты очень хотел бы узнать, кто я, но сам подумай, разве не лучше будет, если я не скажу? У меня с твоим отцом когда-то были дела, и однажды, когда мне позарез потребовались деньги, он одолжил их мне, хотя ни у кого из нас не было никакой уверенности, что я сумею потом вернуть ему этот долг. Так что все в порядке. То есть, ты можешь не сомневаться, что от меня никто ничего не узнает.

— Нашлись у них там фазаны? — сказал мальчик.

— Ах да, — сказал водитель. — Извини, что забыл. Они в газете. Достань их, а газету выбрось в окно.

Мальчик развернул и отбросил газету и посмотрел на птиц. Никогда в жизни ничего чудеснее он не видел.

— А дробины в них есть? — спросил он. — Потому что надо, чтоб были.

— Боюсь, что нет, — сказал водитель. — Но мы сейчас проедемся куда-нибудь в тихое, пустынное место и всадим в них сколько надо дроби без всяких свидетелей. Стреляй ты, если хочешь.

— Я могу испортить их, — сказал мальчик.

— В таком случае я охотно возьму это на себя, — сказал водитель.

Несколько минут они ехали молча. Машина свернула на пустынную дорогу и стала. Водитель вышел и, пройдя немного вперед, положил двух фазанов на траву, так чтобы их освещало светом от фар. Потом он проверил ружье, прицелился, выстрелил, разрядил ружье, подобрал птиц, вернулся в машину, и они снова поехали.

— Думаю, что теперь они в полном порядке, — сказал он.

— Спасибо, — сказал мальчик.

Когда пикап был уже поблизости от их квартала, Мэйо сказал:

— Можно я сойду, не доезжая до дома, чтобы кто-нибудь случайно не заметил эту машину?

— Верная у тебя мысль, — сказал водитель.

Пикап остановился. Мальчик со всей осторожностью взял обеих птиц в левую руку, вылез из машины, и водитель помог ему перекинуть ружье через правое плечо.

— Я совсем не ожидал, чтобы случилось такое, — сказал мальчик.

— Ну конечно, — сказал водитель. — Я тоже не ожидал, что сыщу такого человека, как твой отец, в тот момент, когда без этого мне было не обойтись, так что, выходит, такие вещи случаются, вот и все.

— Спокойной ночи, — сказал мальчик.

Человек в машине уехал, а мальчик пошел домой.

Когда Майк Мэлони проводил Арчи Кэннона и вернулся, он с удивлением обнаружил, что мальчик уснул на кухне, за столом, положив голову на руки. Он мягко потряс его за плечо, и Мэйо Мэлони испуганно вскинул голову. Уши и глаза у него были красные.

— Ступай-ка лучше в постель, — сказал Майк.

— Я хотел дождаться, пока ты вернешься, — сказал мальчик, — чтобы сказать тебе спасибо за ружье.

— Это было необязательно, — сказал Майк. — Совсем необязательно.

Мальчик встал и, чуть не падая, потащился к себе.

Отец, оставшись один на кухне, взял в руки птиц и стал их рассматривать. При этом на лице у него сияла улыбка, потому что он знал: что бы там ни крылось за их появлением здесь, это было нечто такое же чудесное, такое же прекрасное, как и сами птицы.

С воды вокруг Манхэттена тянуло скверным запахом, над городом стояла пропитанная испарениями дымка, и было душно, и прогулка не в удовольствие, так что Эндрю Лоринг, одолеваемый ленью мужчина лет за сорок, отказался от первоначального намерения пройтись пешком до дома первой своей жены, куда он зван был сегодня вечером на коктейль. Отказался он от своего намерения как бы непроизвольно — просто-напросто, идя по 57-й улице между 5-й и 6-й авеню, взял да и зашел в один из многочисленных здесь салонов изобразительного искусства. К живописи он не питал особого интереса, просто ясно было, что от прогулки удовольствия никакого и надо, значит, как-то иначе убить время. Ему не хотелось являться раньше других приглашенных, поскольку с первой своей женой он не виделся уже шесть лет. Сегодня она позвонила ему чуть свет, часов около десяти, когда он толком еще не проснулся.

— Энди, — сказала она, — я пригласила сегодня друзей на вечер с коктейлями, и ты непременно должен прийти. Мне все равно, как и насколько ты изменился. Говорят, растолстел? Ну, не беда, я думаю. И вообще я не смотрю, что случилось с людьми на вид, лишь бы все остальное было в порядке. По слухам, твоя последняя книга не удалась, но ведь у всякого писателя есть право на неудачу.

Сначала он всего только смутно предположил, что это, должно быть, Клара Фиппс, но вскоре никаких сомнений у него уже не осталось.

— Боюсь, что оторвала тебя от работы, — продолжала она с извинительной ноткой. — Впрочем, я знаю, ты все равно не оторвешься, так что все прекрасно, работай дальше. Соберется не больше десяти человек, и все они, надеюсь, тебе понравятся. Надо же нам хоть раз в шестилетие встречаться.

Он шумно зевнул, не отводя трубки.

— Что, что, милый? Уж не разбудила ли я тебя? Ну ладно, запиши, пожалуйста. — Она продиктовала адрес. — В любое время начиная с шести, хотя будет куда интереснее, если ты подойдешь чуть раньше, в половине шестого. Ты, видимо, еще не проснулся, так что можешь не отвечать. Я просто кладу трубку и жду тебя вечером.

Он услышал отбой, положил трубку, взял со столика лежавшую поверху книгу и только где-то на девятой-десятой ее странице вспомнил, что ведь прочел ее не дальше как прошлой ночью. Книга называлась «Непогребенный мертвец», и имя автора новое — Ивен Глоссип. Из романа следовало, что непогребенные мертвецы это те люди, которые либо и не начинали еще, либо уже совсем перестали надеяться на то или иное лучшее устройство человеческой жизни, ну а под такой взгляд подходил чуть ли не каждый.