Марина Аромштам - Белый верх – темный низ [litres]

Когда я возвращалась за парту, то почти не чувствовала ног – от пережитого напряжения. А может быть, и от счастья. Это было переживание настоящего катарсиса – чувство исполненного долга, чувство правильно сделанного дела…

– Достаточно!.. Достаточно!..

«Октябрята – дружные ребята. Играют и рисуют, танцуют и поют – весело живут!»

(Пятое правило (?) октябрят )

«Стр. 133

Вопрос: Вы арестованы как активный участник нелегальной контрреволюционной организации. Требуем дать показания по этому вопросу?

Ответ: Я ни в какой нелегальной организации не принимал участия.

Вопрос: Вы лжете. Следствие располагает материалами, изобличающими вас как участника названной организации. Требуем говорить правду?

Ответ: Я еще раз заявляю, что контрреволюционной деятельностью я не занимался.

Вопрос: Вы продолжаете лгать, следствие еще раз требует, чтобы Вы показывали правдиво о своем участии в нелегальной организации. Или мы будем Вас изобличать?

… … …

Стр. 134

Вопрос: Вы лжете, следствию известно, что из город – Невеля вы выехали скрываясь от ареста за Вашу контрреволюционную деятельность?

Ответ: Да, я должен признаться, что из Невеля я выехал, боясь ареста за мое посещение синагоги, куда я ходил как верующий еврей, а также за резкие выступления против советской власти среди еврейского населения города Невеля.

Вопрос: Вы не все показали, следствию известно, что Вы принимали участие в деятельности контрреволюционной организации «Тифэрес-Бахурим», о деятельности которой предлагаем дать исчерпывающие показания?

Ответ: Я Аронштам признаюсь в том что с 1925 года по 1929 год состоял участником нелегальной организации «Тифэрес-Бахурим», которая существовала в городе Невеле. Названная мной организация из еврейской молодежи, проживавшей в городе Невеле, организовала нелегальный ешебот, где подготовлялись кадры для пропаганды еврейской религии среди еврейского населения, проживавшего в СССР. С другой стороны, молодежь, занимающаяся в ешеботе, наряду с изучением религиозного движения, восстанавливалась в контрреволюционном направлении, так как руководство и преподавательский состав при занятиях с ешеботниками высказывали свои враждебные взгляды к существующему Советскому строю и говорили клевету что партия и Советская власть притесняет еврейское население и что евреи могут только освободиться от зависимости Советской власти путем объединения в существующую нелигальную клерикальную организацию. По окончании ешебота, каждый ученик должен, вращаясь среди еврейского населения, вести контрреволюционную агитацию, добиваясь большего привлечения, главным образом еврейской молодежи в нашу нелегальную клерикальную организацию…….

Стр. 15

Вопрос: Какие Вы задания получали в контрреволюционном направлении и от кого?

Ответ: После разгрома нашей нелегальной организации в городе Невеле, мною от Эбера Юда было поручено организовать в городе Невеле новую нелегальную организацию и синагогу, что в первом случае выполнить мне не удалось, так как средств для оплаты помещения у меня и других ешеботников не было…»

Для справки: слово «ешиботник» пишется через «и», как и «ешибот». Это русская версия ивритского слова «иеши́ва» (в еврейской традиции – название высшего религиозного учебного заведения. В последние столетия служила и для подготовки учащихся к званию раввина.).

А «текст», где «Вы» с большой буквы и вопросительный знак после каждой реплики под заголовком «вопрос», не кусок из романа В. Войновича или романа В. Пелевина?

Это отрывок из протокола допроса моего дедушки, Израиля-Иосифа Аронштама.

…Сволочь, которая в протоколе обозначена словом «вопрос» (и еще словом «следствие»: «следствие требует»!), не умеет правильно расставлять запятые и пишет на русском с ошибками, но зато в его словаре есть «литературное» слово « изобличать »…

…Можно подумать, было бы лучше, если б это «следствие» не было малограмотным. Так я по крайней мере могу тешить себя иллюзией: вот ЯЗЫК СОПРОТИВЛЯЕТСЯ…

«Изобличение» дедушки вываливается из протокола между страницами 133 и 134, как дохлая гадюка.

На странице 133 дедушка говорит, что ни в какой нелегальной организации не состоял. А начиная со страницы 134, уже подробно, детально, с указанием разных имен родственников и знакомых, рассказывает про «ешеботников»…

Дедушку не расстреляли. Видимо, не успели. В 1939-м арестовали и расстреляли Ежова, бывшего народного комиссара внутренних дел: это он руководил процессами 1937-го. (Вместо Ежова руководителем органов госбезопасности назначили Берию, который руководил новыми процессами. Его через несколько лет тоже расстреляли… Что-то внутри меня мешает этому радоваться…)

А дедушку амнистировали.

«Выпустили – и извинились»…

…Перед уходом на фронт дедушка будто бы попросил бабушку: «Когда дети подрастут, ты расскажи им, что не все шкафы платяные…»

«Шкаф», объяснял мне папа, – это устройство для пыток. Там заключенного сдавливали. И сокамерники делились друг с другом «опытом»: когда надо закричать, чтобы тебя не раздавили насмерть, но чтобы крик звучал правдоподобно…

А дядя мне говорил, что в «шкафу» нечем было дышать. Что дедушка лежал на полу и ловил воздух из щели под дверью…

Мне не хватило воли к познанию, чтобы вдаваться в подробности…

…Но, может быть, дедушка упоминал «шкафы» совсем в другое время. Просто в памяти папы эти события слиплись: в 1941-м папе было всего семь лет. Потому что папа уверял меня, что о «шкафах» родители говорили друг с другом на идише. Папа позволял себе усмехнуться: родители говорили при нем на идише – думали, он ничего не понимает. А он все понимал!..

Из приложенного к делу постановления от 1939 года:

«…передопрошенные прокурором свидетели заявили, что… их показания на предварительном следствии были даны под воздействием»…

Обычно я все рассказывала маме. И мы с ней всегда обсуждали, что хорошо, а что плохо. «Надо делать хорошо и не надо – плохо!» ( Сл. Вл. Маяковского)

И это наверняка благотворно сказывалось на развитии моей речи.

Но о том, как мы все били себя указкой, я маме не рассказала: слишком сложное «приключение»! Мне было не под силу превратить его в связный рассказ.

Ведь с чего пришлось бы начать?

– Мамочка, я получила тройку за четвертной диктант.

Мама пришла бы в ужас:

– Тройка? Я так и знала! Ты совершенно безграмотная! Я не знаю, что с тобой делать. Две ошибки на безударные гласные? На безударные гласные!

– Да, и еще я написала «и сскуство». Это словарное слово…