Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга вторая

— Вопрос упирается в то, о чем уже говорили, причем довольно образно. В отсутствие баланса между Мюнхенской речью и клещами вашингтонского консенсуса. Вполне очевидно, что Россия не вправе кардинально менять внешнюю политику, да это и невозможно. Снаружи нажмут — отнимут Курилы, Крым, и внутри это полыхнет таким пожаром, что африканским бидонвилем кончим. А нас с вами пошлют по самому известному русскому адресу, ни зарубежная недвига, ни Магистратский суд Лондона не спасут. Остается второй путь, он же единственный: каким-то образом отчалить от вашингтонского консенсуса, который нас сдерживает, накладывает через ЦБ системный запрет на энергичное развитие страны, формирует цивилизацию ссудного процента. Это дело тоже очень непростое, учитывая зарубежное давление и интересы части наших статусных либералов. Вдобавок множество голосов, в основном наемных, твердят, что любые попытки смены макроэкономического курса чреваты катастрофой. Медийная истерика. На деле это угрожает политическим СПИДом, потерей иммунитета. — Оратор распалился, заговорил горячо, начал быстро крутить в пальцах карандаш. — Да, проблема очень непростая! Зато, как говорил де Голль, на самом трудном пути нет конкурентов. И скажу главное. Чтобы сохранить все как есть, необходимы изменения, — долой навязшее в зубах слово «реформы»! Нужен нэп.

— Нэп? — в унисон раздалось несколько удивленных голосов.

— Да, нэп. Наведение элементарного порядка! А вы что думали? — засмеялся оратор. И уже без улыбки, очень серьезно, убедительно сказал: — Надо снять накопившиеся противоречия в рамках существующих процедур и правил. Для непонятливых повторяю: надо все сделать в рамках существующих процедур и правил.

Кто-то попросил:

— Поясните, пожалуйста.

— Пожалуйста, поясняю. Причем в буквальном смысле двумя словами: без крови! Так, как это сделал Рузвельт после Великой депрессии, приняв антитрестовский закон. Как был принят пакт Монклоа в Испании. Как поступил Дэн Сяопин в Китае, как было в Южной Корее, наконец, в Сингапуре, где президент Ли Куан Ю, наводя порядок в стране, сперва арестовал за коррупцию людей из своего близкого круга. Все эти страны достигли успехов без великих потрясений, ни в одной не пролилась кровь, которую обычно провоцируют политические перемены. Да, кстати, ведь и сегодняшний Китай проводит модернизацию без вестернизации, Конфуция почитает. Я хочу остаться на своем месте, оно меня устраивает, и поэтому ратую за такой ход событий. Сегодня это главное бремя Путина. На кону лежит слишком много.

— Но будут и пострадавшие. — это снова басистый.

— Хайли лайкли! Кому-то придется положить на алтарь отечества пару океанских яхт, что делать. А кто-то не купит туфли по цене авто. И пусть слушает «Валенки» Агафьи Лейкиной.

— Лидии Руслановой.

— Это псевдоним, урожденная она Лейкина.

В зале настала тишина. Илья Стефанович снял напряжение шуткой:

— Все это звучит некашерно.

Раздался смех, затем гнусавый неопределенно произнес:

— Бердяев считал, что русская история скорее случается, чем происходит... Но между прочим, Иван Максимыч, новые экономические порядки тоже не помешают.

Подлевский был придавлен окончательно. Нет, это не его уровень, он и отдаленно не мог предположить, что в недрах бизнес-элиты могут рассуждать с таким высоким интеллектуальным накалом.

Следующим слово взял господин восточного происхождения, сидевший недалеко от торца.

— Здэсь говорили о Китае, — начал он с легким акцентом. — Но известно ли вам, коллеги, что в Китае создана влиятельная госкомиссия по надзору за бюрократическим слоем? Ее уподобляют новой ветви власти — столь широки ее полномочия. Я нэ понимаю, почему мы с легкостью поддаемся политической дрессуре Запада, но не воспринимаем лучшие практики востока. Кто мнэ ответит на этот вопрос?

Откликнулся Иван Максимыч. По мнению Подлевского, он выглядел в этой компании одним из самых влиятельных.

— Выскажу нестандартную точку зрения, не претендуя на всезнание. Огромное влияние на прозападную ориентацию России оказывает нижний господствующий слой — так в свое время называли интеллигенцию. Исторически она культурно связана с Западом, и это нормально. Ненормально то, что этот слой, я бы сказал, психологически навязывает власти системные настроения в сфере экономики и восприятия общественных тенденций. Из-за этого политические, тем паче внутриполитические заимствования у Востока не укладываются в верховное мышление, где идет неосознанная борьба Аристотеля с Платоном. Поэтому пути Китая и России в 90-е годы разошлись: они двинулись путем, близким к госкапитализму, а мы по наущению нижнего господствующего слоя в клочья разорвали зачатки новых вариантов госпланирования. А без него нам никого не пересчастливить. Что сегодня получается? Греф и прочие цифровизаторы утверждают, что грядет снижение потребности в трудовых ресурсах, многие прежние профессии вообще отомрут. И в это же время поднимают возраст выхода на пенсию, обрекая на безработицу так называемых предпенсов, уже не способных к переучиванию. И это госкапитализм?

— Что касается госкорпораций — их у нас хватает, — возразил басистый. — Но, как говорят картежники, играть приходится с тех карт, которые на руках после сдачи, то есть после девяносто первого года, а они сплошь средние, самые никакие. Да и пятую масть к делу сейчас не приложишь.

— Пятая масть — это что?

— Пятой мастью за игральным столом называют кулак... Зато из небезызвестной ленинградской школы самбо вышло больше миллиардеров, чем из Гарварда. Правда, это не помешало Думе усилиями большинства — вы знаете, у кого большинство, — недавно отклонить закон о передаче большей части прибыли госкомпаний государству. Лично меня умилила формулировка отказа: это снизит мотивацию топ-менеджеров.

Все понимающе рассмеялись.

Но басистый продолжил свою тему:

— Хочу напомнить, что в 2008 году Ангела Меркель очень существенно поддержала госфинансами германские банки, попавшие в кризис. Но! Одновременно были снижены зарплаты топ-менеджеров и временно упразднены любые надбавки. А у нас? Думаю, комментарии излишни. Наши ротшильды в такой же ситуации подзаработали в личном плане.

— А насчет нижнего господствующего слоя — это хорошо, метко. И сегодня к месту, — заметил «Ролекс».

Но «мешковатый» Степан Николаевич сменил тему, как бы подводя итог долгому разговору:

— Здесь сказано много важного. Вспоминая «Бориса Годунова», можно воскликнуть: «Умы кипят!» И этот дебат требует озвучить основные вопросы. Первый: сформулирована ли миссия России на данном историческом отрезке времени, есть ли у нас идея будущего, проект развития, или мы в смысловом тупике? Второй: какова истинная природа власти в стране: республика или мягкий абсолютизм с всевластием президента и преторианской гвардией Золотова?