Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга вторая

— Ну, здесь можно говорить откровенно. Понимаешь, Димыч, Боб очень заинтересован в громком скандале по поводу Поворотихи. Но подспудно речь идет о проекте бизнесмена Синягина, который Винтроп хочет торпедировать. Не буду тратить время на детали, сам во всем разберешься, но Синягина нужно приложить очень аккуратно, как ты любишь говорить, красиво, чтобы не делать ему рекламу.

— Да все я уже понял! — отмахнулся Дмитрий. — Но ты, Валентин, просто расцвел. Завидую белой завистью. Пока я гнию в Вильнюсе, ты по-крупному вышел в люди.

Суховей скептически покачал головой:

— Димыч, завидовать нечему, мы с тобой теперь можем быть откровенными. Боб насадил меня на крючок, с которого мне уже не соскочить. Быстрая карьера означает только то, что я четко выполняю все задачи, поставленные передо мной. Ведь это я торможу снос построек в Поворотихе, моя служебная компетенция. Любой срыв — и я снова никто. А страшно, уже втянулся в сытую жизнь, она быстро обволакивает. Вдобавок... вот ты говорил, не стану ли я отцом. Да уже забеременела! А квартира съемная. Куда я теперь без Боба? Верой-правдой буду служить. Ты гораздо свободнее меня. В конце концов, можешь на все плюнуть и начать новую жизнь. Жилье есть, профессия отличная. А я — никто, нет, даже — ничто.

— Ладно плакаться, Валентин. Прорвемся! Ты мне вот что скажи: Боб сам приказал тебе вызвать меня из Литвы?

— Нет, я с ним напрямую не общаюсь. Передал через человека, который сейчас тоже завязан на Поворотиху. Для тебя это шанс. Говорю же, Боб очень заинтересован в крушении синягинского проекта, а ключ к этому — протест против газопровода в Поворотихе. Шашлык уже маринуется. Сделаешь дело — в любом случае напомнишь о себе, о своей нужности. Но не исключено, это первый шаг к возвращению в Москву.

Далеко позади остался парк «Зарядье» с висящим над рекой прогулочным мостом, они медленно шагали по набережной вдоль величественных кремлевских стен. Каждый думал о своем. Проезжая часть, наглухо забитая потоками транспорта, и — в контрасте! — пустынный тротуар странным образом располагали к мыслям о неисповедимости судеб. Оба понимали: их первая встреча после долгой размолвки удалась. Все точки над «и» расставлены, они вышли на новый уровень взаимопонимания. Теперь им предстояло работать вместе. «Мы с Сосниным в этом деле как соха и борона, — подумал Суховей. — Соха берет уже, но глубже, борона захватывает шире, да пашет мельче. И кто из нас соха, а кто борона?»

Потом вспомнилась первая встреча с Винтропом. В кафе Боб и Димыч сидели напротив Суховея и Глаши. Американец долго распространялся о достоинствах политики Путина и, глядя прямо в глаза Валентину, внезапно сказал на английском, обращаясь к Соснину:

— Дмитрий, его баба за пять долларов готова устроить здесь стриптиз. Смотри, она уже вытаскивает сиськи.

Это был стандартный проверочный текст на НЕзнание английского языка. Расчет простой: если собеседник понял сказанное, он невольно скосит глаза в сторону своей спутницы, — поэтому Боб и не спускал взгляда с Суховея. Винтроп не знал, что эту уловку слушатели минской школы изучали на спецзанятиях, пытаясь поймать друг друга на неожиданном подвохе. Как не знал и того, что перед встречей Валентин с Глашей тщательно обговорили манеру поведения, и стриптиз, как говорится, в программу не входил. Глаша не могла «вытаскивать сиськи». Суховей, разумеется, не клюнул на провокацию, безмятежно глядя в глаза Бобу, но понял, что перед ним матерый разведчик. Да-а, много воды утекло с той вильнюсской встречи...

Домой Суховей вернулся поздно. Поднимаясь на лифте, намеревался сразу обрадовать Глашу хорошей вестью, но жена встретила его в слезах:

— Звонил Николай Федорович из ветклиники, и мне пришлось срочно туда мчать. А с переноской уже тяжело таскаться, сам теперь будешь бенгальскую тигрицу возить, я предупредила. Ой!.. Что-то душно стало. Выведи меня на свежий воздух.

Когда спустились вниз и пошли по дорожке маленького придомового скверика, Глаша назидательно сказала:

— Говорила тебе, что ту прогулочку запомнишь.

— Ты чего так возбудилась?

— Да потому что этот Донцов женат на Вере Богодуховой, и у них четыре месяца назад родился ребенок.

— Ну и что?

— Канешна! Богодухова с грудным ребенком летом сидит в Москве, а ее муж, по словам Подлевского, в выходные дни торчит в Поворотихе, у ее родственников. Как бы не так! Вера с грудничком в Поворотихе, вот Донцов туда и мотается. А там Подлевский... Дурень! Все мужики жуткие остолопы! Только баба на шестом месяце беременности, как я, у которой все мысли — о будущем младенце, может нутром, чутьем, интуицией почувствовать, какая опасность угрожает ребенку этой мрази — Донцова...

16

Откровения Синягина после допроса о Поворотихе разбередили Донцова. Иван Максимович своей исповедью снял вопросы, усложнявшие понимание Власычем текущей жизни провластной группы и возможных завтрашних изгибов кремлевской линии. Все вроде бы прояснилось. Однако Донцов не был бы самим собой, если бы угомонился по части самопросвещения. Наоборот, как он посчитал, сполна овладев тайным знанием относительно глубинных угроз, нависающих над Россией, Виктор вдвойне загорелся желанием пообщаться с профессором из «Курчатника». Возникла новая интрига: интересно, а Михаил Сергеевич, отражающий взгляды и умозрения технической интеллигенции, осознает, что грядущий транзит власти станет для страны роковой развилкой, где предстоит сделать цивилизационный выбор?

Он позвонил днем, прекрасно понимая: договариваться о встрече надо с Людмилой Петровной. Но не ожидал, что его звонок будет воспринят не просто благоприятственно, а с эмоциональными женскими восторгами.

— Виктор! Наконец-то! Как я рада слышать ваш голос! — воскликнула Людмила Петровна. — Мы часто вспоминаем прошлогодние беседы с вами. Весной снова были в Сочи, но с застольным товариществом, как с вами, не повезло. Михаил Сергеевич очень хотел бы встретиться. — Понизила голос. — Накопилось, накипело, ему надо выговориться. Столько событий, столько оценок, а все носит в себе. — Рассмеялась колокольчиком. — Вы, наверное, заметили, мы с ним одно целое, и когда я говорю «он свои мнения носит в себе», сие означает, что они ураганом обрушиваются на меня. Я не возражаю, но ему этого мало.

Виктор сообщил о рождении первенца, получив тысячу искренних теплых пожеланий, а вместе с ними и понимание новой жизненной ситуации. Людмила Петровна предложила:

— Виктор, с вами все ясно. Давайте так: у вас следующая среда относительно свободна? У Михаила Сергеевича это день домашних экзерсисов. Если бы вы могли навестить нас часов в шесть, к вечернему чаю...