Екатерина Шпиллер - Маленький памятник Эпохе прозы

Если учесть, что у Веры приятный, низкий, вкрадчивый голос, то понятно, почему, начав слушать вроде бы "ерунду", невозможно было оторваться, ведь тексты она сочиняла отличные.

- Чего ты не идёшь в бумажную журналистику, в женские журналы какие-нибудь - тебе ж нужно писать! - удивлялась я.

- Мне так нравится магия радио, - признавалась Вера. - Возможность работы со звуком, с музыкой...

- А почему не подашься в полноценные ведущие? - ещё больше недоумевала я.

- Там надо держать руку на пульсе событий, политика, экономика - вот это всё... не люблю, - морщилась Вера.

Позже она откроет мне настоящую свою мечту.

Почему мы сблизились? Честно говоря, я даже не заметила, как. Постепенно, слово за слово, день за днём, и мы подружились.

Вера - невысокая, примерно с меня, худенькая тридцатилетняя брюнетка с глазами цвета крыжовника. У неё была забавная верхняя губа: пухлая и немножко выступающая вперёд над нижней, что придавало её облику вид детский, наивный и беззащитный. Вера жила с шестилетним сыном и мамой. Замужем никогда не была. К счастью, её мама всё ещё работала главным бухгалтером небольшой мебельной артели, собиравшейся расширяться до серьёзного предприятия - не хухры-мухры! Так что, добытчик в семье имелся. И он, то есть, она, не попрекала дочь куском хлеба.

- Раньше попрекала, - вспоминала Вера. - Ух, какие у нас были бои и контры! Пока Виталик не родился. А она ведь всю жизнь о сыне мечтала. Мать просто с ума сошла по внуку, и теперь главный её страх - вдруг я уйду и Виталика заберу. Поэтому кормит-поит-одевает, но, зная мой характер, ни слова упрёка от неё не слышу. Я ведь когда-то уходила... и мне было лихо. Она знала и ждала, что я попрошу о помощи. Но я скорее сдохну, - от болезненных воспоминаний у Веры пролегала длинная и глубокая морщина между тонкими бровями. Выражение лица делалось сердитым, и я не решалась выспрашивать, что да как. - И сдохла бы! Пришлось ей тогда меня почти силком из ужаса вытаскивать... из больницы, куда я попала уже беременной. И хорохорилась я, и истерила, и поначалу от любой помощи отказывалась: сама ж виновата была, сама глупостей наделала. Значит, сама и выбираться должна. В общем, знает она меня, поэтому теперь ни гу-гу, - тучки рассеялись, на Верино лицо вернулась улыбка. - Между нами никаких обид. Вот только жаль, что она всерьёз думает, что потеряет Виталика, если я вдруг на что-то рассержусь. Обидно даже! Знаешь, я ведь сроду её этим не шантажировала, как ей в голову пришло?

На самом деле непонятно, как такое могло прийти в голову. Для меня скоро стало очевидно, что Вера Леонова воплощает два понятия в чистом виде - порядочность и добродушие. Ждать от неё подлянки или манипуляции - то же самое, что бояться зверского нападения котёнка и с ужасом на него поглядывать.

Образование у Веры дурацкое - институт культуры, библиотечный факультет, и она сама над этим много смеялась. Не могла толком ответить на вопрос, зачем его получала. Надо было учиться хоть где-то, надо - и всё. А она в свои семнадцать не поняла, чего хочет. Ох, какая знакомая история! Писать Вера тогда ещё не пробовала и растерялась. Поэтому пошла в первое учебное заведение, о котором сказала мать.

- Поступай куда угодно, хоть в... институт культуры! Только учись. Потом разберёмся.

- Четыре года глупо потерянного времени, - подытоживала Вера.

- Как я тебя понимаю! - горячо поддерживала я - мне ли не знать!

В один прекрасный день Вера, уже в статусе моей подруги, смущаясь, открыла свой секрет:

- Я пишу. Не знаю даже, получается ли. Пока что есть несколько рассказов, задумала роман...

- Здорово! Дай почитать!

- Ох, не дам! Не обижайся. Я ещё никому не давала.

- Почему?

- Мне кажется, пока не то, - Вера погрустнела. - Ещё работать и работать.

- Ну, хоть что-нибудь! - торговалась и канючила я. - Что получилось лучше, чем остальное, по твоему мнению.

- Да ничего не получилось пока, - покачала Вера головой.

- Не верю. Твои передачи - блеск! Ты просто не можешь плохо писать. Не можешь, не получится у тебя!

Вера посмотрела на меня немного снисходительно:

- Зарисовки для радиопередачи - вовсе не литература, понимаешь? Тебе, как будущему литературному критику, необходимо усвоить это в первую очередь.

О себе я Вере мало рассказывала. Она не знала про моё поэтическое прошлое, зато иронично улыбнулась, услышав, где и на кого я заочно учусь.

- Сильно! Впечатляет.

Да, ирония была абсолютно уместна. Пожалуй, недалеко я ушла от института культуры.

Может, она не давала мне читать свои сочинения именно потому, что я училась на критика? Может быть...

Ещё Вера, конечно, знала, что я замужем. Мне хотелось познакомить её с Тимуром - свести двух будущих писателей, но получалось, что мы дружили исключительно на работе: у неё никогда не было времени на "гости" и "погулять".

- Каждую свободную минутку - Витальке! - объясняла она. - Мне бы вообще хотелось быть рядом с ним всегда, постоянно! Писать дома и воспитывать его. Но нельзя же просто сесть на мамину шею и ехать. Если бы нас содержал муж...

- Ты бы согласилась?

- А почему нет? Понимаешь, ребёнок - это счастье! Нет, ты пока не понимаешь.

Конечно, не понимала тогда, что естественно.

Иногда мы ходили в ближайшее кафе пообедать или просто выпить кофе, посидеть и поболтать. Чуточку посплетничать, обсудить мужчин, повспоминать школу и сравнить, что изменилось за девять лет - как раз наша разница в возрасте. Вере кондового совка досталось в разы больше, ей было, что рассказать.

Впервые у меня появилась совсем взрослая подруга. Я гордилась. Но что она-то во мне нашла?

- Ты умная. Поначалу было удивительно: когда ты назвала свой возраст, я подумала - как так? Дети этого года рождения уже научились разговаривать? - мы засмеялись. - А мне нравится с тобой болтать, прямо не ожидала, - призналась Вера, и мою радость сумел сохранить в тайне лишь Демон.

Так вышло, что я к Вере заезжала не раз, она любила приглашать меня к себе в гости после работы. Жили они не так уж далеко от радиостанции, совсем рядом с метро Павелецкая. Когда удавалось освободиться пораньше, а Тимура всё равно не было дома, Вера уговаривала меня поехать к ней поужинать вместе с мамой и Виталиком.

Помню самый первый раз. Я разглядывала уютную и просторную квартиру в сталинке: высокие потолки, три большие комнаты, огромная ванная. "Мама грохнула в эту квартиру все-все свои накопления, - пояснила Вера. - Раньше мы жили в Чертанове в жуткой двушке".

Чисто, вкусно пахнет, свежий ремонт и красивая мебель. Мама Алла Андреевна - типичная бухгалтерша советского розлива: с высокой залакированной вусмерть причёской, полная, голосистая и очень уверенная в себе. Но при ближайшем рассмотрении оказалась добродушной и жизнерадостной женщиной. Внешне - ничего общего с Верой.