Екатерина Шпиллер - Маленький памятник Эпохе прозы

Но частично всё вышесказанное лукавство. Привычные перепевы на тему "ты жива ещё моя старушка в старомодном ветхом шушуне" себе в утешение. Маме было всего сорок пять! И она работала, так же, как и я, в радость и в удовольствие. Выглядела хорошо, встречалась с подругами. А по некоторым её оговоркам я догадалась, что кто-то за ней ухаживает. Расспрашивать не решалась, крючило меня от этого.

Так что кто из нас кого ждал бы с котлетами - большой вопрос! Для меня невозможная ситуация, невыносимая - мама и некий кавалер. По многим причинам, одна из которых очевидна - папа. Я строго внушала себе, что мама имеет полное право жить полноценно. А вот я не имею права садиться к ней на холку вместе со своими проблемами и тараканами. Точка.

Кстати, мама терпеть не могла "крутить" котлеты. И она вовсе не приглашала меня вернуться, хотя, говоря откровенно, в глубине души я этого ожидала. Но если у мамы появилась личная жизнь, то... То ничего об этом не хочу знать и видеть тоже не желаю!

Собаку что ли завести? Или у мамы Фимку забрать? Не отдаст ведь.

- Отдай Фимку, - попросила я, позвонив ей как-то вечером.

- Что значит - отдай? - удивилась мама. - Не мебель же.

- Ну, ты много работаешь, устаёшь, а за ним убирать надо.

- И ты много работаешь.

- Ты больше устаёшь. Ты старше, у тебя сердце.

- Ничего, на Фимку моих сил хватает, - засмеялась мама. - Не отдам. Коты плохо переносят перемену места, ты ж знаешь. Зачем его мучить?

Так я и знала. Но попробовать надо было. Завести, что ли, своего собственного Фимку? Надо подумать.

Вот так странно, одиноко и невесело существовала я довольно долго. В пустоте.

Невнятное моё существование!

РАЗГОВОР С ПОЛИНОЙ ПРО ДЕМОНА. И ВЫВОДЫ

В какой-то момент дурного настроения я решила бросить институт. Вот так проснулась утром мрачная и подумала: "Да ну его к чертям! Зачем я на это время трачу!"

Полинка меня отговаривала, ух, как отговаривала!

- Насколько я тебя знаю, ты здравомыслящая и психически устойчивая. С чего вдруг такие радикальные шаги? Ведь твоё "не хочу" пройдёт, а глупость ты успеешь сделать.

Мы вместе шагали к метро по Тверскому бульвару из старенькой усадьбы, где располагался наш институт. Я специально заехала узнать, каков механизм ухода по собственному желанию. В деканате заохали, заахали, да зачем, да как же так, такая хорошая девочка! Возьми академотпуск, но не забирай документы! В итоге дали неделю на размышление.

Сопровождавшая меня Полина аж искрилась от желания продолжить начатое методистами и уговорить "не делать глупостей".

- Глупостью было само поступление в этот институт, - вяло отбрёхивалась я.

- А чем тебе не нравится институт? - удивлённо вылупилась Поля.

- Ничем не нравится. Неинтересно, не моё.

- Как это - не твоё? Ты же знаток и обожатель литературы!

- Правильней сказать - потребитель и получатель от неё удовольствия.

- Ты поэт!

- Поля! - прикрикнула я.

- Прости! Но всё равно глупо: отлично учишься, тебе всё легко даётся...

- Мне скучно, бес.

- А почему мне не скучно?

Я удивлённо посмотрела на подругу:

- Потому что ты - это ты, а я - это я. К тому же для тебя институт - одна из точек приложения политической активности.

- А хочешь со мной в политику? Это на самом деле очень увлекательно!

Я остановилась и заржала в голос.

- Что смешного? - не поняла Поля. - У тебя есть убеждения, твёрдые, ты - наш человек. Что тебя разобрало-то?

- Ой, Полька, русская Полька, - всё смеялась я. - "Пойдём со мной на баррикады, там весело, только не уходи из института" - железная логика!

- Там не весело, - обиженно поджала губы Поля, - а интересно. И почему всё время баррикады-то? Как будто мы постоянно революции устраиваем. У нас много разнообразной, насыщенной партийной работы...

- У меня есть прекрасная работа, настоящая. А от слов "партийная работа" сразу тошнит.

Полина угрюмо умолкла.

- Ладно. Тогда расскажи вот о чём: как у тебя получается, что всё, точно гром с ясного неба? Ничего не происходит, всё ровно и вдруг - бац! - развод. И тебе как с гуся вода. И вот сегодня: "Я иду забирать документы!" Знаешь, я тут читала одну статью... в общем, может, у тебя начинается депрессия? Там один из признаков в точности такой.

- Божечки, тебе интересно, что я чувствую?

- Да!

- Мне лихо.

- Я так и знала! У тебя депрессия, тебе нужна помощь. Там было написано, что маска депрессии...

- Нет, всё не так, - перебила я подругу. - Нет у меня никакой депрессии. Давай сделаем кружок по бульвару, я расскажу. Как близкой подруге, которой доверяю. Ты будешь третьей, кто знает эту историю... ну, не считая папы, конечно.

История оказалась совсем недолгой, мы и половину круга не успели пройти, а я уже всё рассказала. Про Снежную Королеву, медвежонка и Демона.

- Так что у меня не маска депрессии, а совсем другая маска.

- Интересно! - воскликнула Поля. - Знаешь, если бы не политика, я точно занялась бы психологией. Это так любопытно, особенно связь выражения лица с тем, что ты чувствуешь на самом деле. Но... ведь, как я понимаю, главная цель не достигнута! Всё остановилось на половине дела.

- И ты туда же, - вздохнула я. - Все говорят одно и то же.

- Тут и заковыка. Всё равно страдаешь, делаешь глупости - из института уходишь, никакой холодной бесстрастности внутри твоей натуры нет, сплошной раздрай. Вывод: всё напрасно.

- Нет, - заупрямилась я. - Без этого было бы куда хуже.

- А, может, лучше? Прооралась бы, разбила посуду да ещё об чью-нибудь голову, порыдала бы вдоволь - до икоты, глядишь, стало бы легче. Проверенные способы, работают всегда и на всех. Какого чёрта "держать лицо", но при этом страдать?

- Никто почему-то не слышит главное. Это безопасность! Нельзя показывать слабость и уязвимость. Люди - не те существа, среди которых можно расслабиться.

- А, ну да! - Полина с любопытством посмотрела на меня. - Узнаю тебя с новой стороны. Ты никак мизантроп?

Вот это поворот! С такого ракурса я на себя никогда не смотрела. Папа был добрейшей души человеком, мама вообще из породы служителей людям. Да и я отродясь не испытывала к человечеству никаких ужасных чувств, вроде ненависти или неприятия. Но фактически мой страх и "папина школа безопасности" приметы самой настоящей мизантропии.

- Возможно, да, - удивлённо ответила я после длинной паузы. - Это для меня самой открытие, ещё предстоит думать.

- Да ты не переживай! Ты - хороший мизантроп, добрый и человеколюбивый... в смысле, людей терпишь и ладишь с ними.

- Добрый человеколюбивый мизантроп, - развеселилась я. - Оксюморон, то, чего быть не может, но я таки существую.

Расстались мы на платформе метро, нам нужно было в разные стороны. Прощаясь, мы обнялись, и Полинка шепнула мне на ухо:

- Спасибо, что рассказала свой секрет. Ты мой добрый, славный мизантроп! Не наделай глупостей!