Кристоф Хайн - Чужой друг

К нашей машине подошли две совсем молоденькие девушки и попросили их подвезти. Я спросила: куда. И девушки ответили: туда же, куда и вам. При этом они ухмыльнулись. Я не поняла их, а они расхохотались.

Потом девушки обратились к Генри, но он ответил им что-то, чего я не расслышала. Девушки показали ему язык, грязно выругались и ушли к остальным. Им было лет по пятнадцать.

Мы сели в машину. Один из подростков что-то крикнул, другие загоготали. Когда Генри тронул машину, в окно полетела горсть песка и мелких камешков. Генри сразу же затормозил, но я упросила его не останавливаться.

Я поинтересовалась, что он сказал девушкам.

— Ничего, — ответил Генри, — ничего особенного. Просто сказал, что не возьму их.

Я обернулась и посмотрела на удаляющуюся кучку подростков с мотоциклами.

— Скучают.

— Да, — кивнул Генри, — скучают. Они так всю жизнь проскучают.

Я расстелила на коленях автомобильную карту, чтобы подыскать место, куда мы могли бы поехать, и выбрала небольшой поселок на берегу речки. На карте там была указана мельница, которую, пожалуй, будет интересно сфотографировать.

Генри ехал, как всегда, очень быстро. Пока я изучала карту, он рассказывал об амстердамских каналах, которые видел в детстве. Они ему до сих пор часто снятся. Так велико было впечатление.

Впереди по боковой дороге ехал трактор. Все произошло мгновенно. Склонившись над картой, я почувствовала, как Генри прибавил скорости и перестроился в другой ряд. Когда я подняла голову, трактор стоял перед нами боком. Генри резко затормозил, рванул машину влево, нажал педаль газа, вновь затормозил и обеими руками вцепился в руль. Меня дернуло вперед, и я повисла на ремне, упираясь в лобовое стекло. Заднее колесо трактора на секунду закрыло правее окошко. Машина подскочила вверх и осела. Я ударилась головой о крышу и ухватилась за Генри. Днище машины и выхлопная труба несколько раз жестко ударились о землю. Машина вильнула и замедлила ход. Когда Генри остановил ее, я посмотрела на трактор, стоявший поперек дороги. Водитель неподвижно лежал на большом рулевом колесе. Видно было только его спину, и можно было подумать, что у него нет головы. Кажется, я закричала. Генри взял меня за руку и спросил, что со мной. Я молча показала рукой на тракториста. В этот момент водитель выпрямился, оглянулся и вылез из кабины.

— Обошлось. — Генри улыбнулся, чтобы успокоить меня.

Мы стояли на картофельном поле. Машина перепрыгнула узкую глубокую канаву, отделявшую его от дороги. Я глубоко вздохнула и ничего не ответила.

Водитель обошел свой трактор и направился к нам. Рванув дверцу, он заорал, что Генри сошел с ума или ослеп. Тракторист кричал и кричал.

Генри вышел из машины, взглянул на нее и спросил у водителя, цел ли трактор. Тот продолжал кричать, что он долго сигналил и уже заехал на встречную полосу, когда Генри пошел на обгон. Генри опять спросил, цел ли трактор. Тракторист отрицательно мотнул головой, схватил Генри за лацканы и закричал, что трактор чуть не раздавил машину. Неужели не понятно? Чуть не раздавил ее в… От волнения тракторист не мог подыскать слово.

— Чуть, — мягко произнес Генри.

Я не видела его лица, но чувствовала по голосу, что он улыбается.

— Чуть, — повторил Генри. — «Чуть» не считается.

Тракторист отпустил лацканы, шагнул назад и с недоумением посмотрел на Генри.

— Я заявлю на тебя в полицию, — хрипло сказал он.

Потом он размахнулся и ударил Генри кулаком в лицо. Генри качнулся и упал на капот, стукнувшись головой. Он не шевелился, голова его лежала прямо передо мной, в нескольких сантиметрах от лобового стекла. Глаза у Генри были закрыты. Я выскочила из машины и бросилась к нему. Он был без сознания.

— Воды! — крикнула я трактористу. Тот стоял у машины весь бледный. Я снова велела ему принести воды и опустила Генри на землю. Когда я приподняла ему голову, Генри открыл глаза и посмотрел на меня. Перепрыгнув через канаву, прибежал тракторист. В руках он держал бутылку с остатками лимонада.

Генри буркнул, что с ним все нормально, и встал на ноги. Он осторожно потрогал левую скулу. Я советовала ему полежать, но он настоял, чтобы мы сейчас же ехали.

Тракторист мялся у машины со своей бутылкой, не зная, что ему делать. Злость его прошла, но он что-то еще ворчал себе под нос. Я сказала, что все в порядке и он может ехать.

— Правда? — недоверчиво спросил он.

Ему было, пожалуй, лет сорок, но из-за двойного подбородка и небритых щек он выглядел старше.

— С ума сойти, — сказал он. — Еще бы немного…

Генри присел у машины, разглядывая рессоры.

— Уезжайте, — попросила я, — уезжайте же, наконец! — А когда тракторист нерешительно почесал в затылке, добавила: — Не беспокойтесь, я врач.

— Черт знает что, — пробормотал он. — Еще бы совсем немного…

Он повернулся и пошел к своему трактору. Прежде чем уехать, тракторист взглянул на нас и покачал головой.

Я села за руль. Генри с прищуром посмотрел на меня, но ничего не сказал и сел рядом. Я поехала вдоль картофельного поля, пока не нашла выезда на дорогу. Колеса вязли в рыхлой земле.

На шоссе я спросила Генри, неужели он не видел, как трактор поворачивал налево. Генри ответил, что надеялся опередить его, но пошел на обгон секундой позже, чем нужно, так как именно в эту секунду подумал обо мне, о том, что я не люблю быстрой езды. Я промолчала, злясь на себя за свой вопрос, и постаралась вести машину повнимательней.

От мельницы остались только полуразрушенные стены да прогнившие балки. Наверное, местные жители унесли отсюда все, что могло сгодиться в хозяйстве. Всюду росли сорняки. Мы глядели под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь железяку в крапиве.

Я сфотографировала оголившиеся стропила. Черепичная кровля была разобрана, и на чердаке уже выросла маленькая березка с бледными, почти бесцветными листьями. Пришлось карабкаться к ней по остаткам стены. Наверху лежал разный хлам: старый приемник, ржавые лопаты, деревянные козлы, вздувшийся пузырями, отсыревший картон. Тут же кучки земли, пучки соломы, на железе фиолетово-масляными разводами поблескивала вода. Я ощупью продвигалась к чахлой березке, вершина ее кривилась в сторону леса, словно деревце тосковало по собратьям. Видоискатель захватил березку, часть металлической опоры, краешек горизонта. Потом в объектив попала детская коляска без колес. Я попробовала пройти дальше. Под ногой раскрошился камень, что-то упало вниз. Меня бросило в пот. Я схватилась рукой за стену и потихоньку двинулась назад, не решаясь поднять глаз и проклиная свою неосторожность. Наконец я добралась до выступа, по которому карабкалась наверх. Генри ждал меня внизу. Он не видел меня и носком ботинка пинал чертополох. В начищенных черных ботинках, узкой жилетке и шляпе Генри выглядел среди этих развалин довольно нелепо. Он стоял со скучающим лицом меж чертополоха, кирпичей, обломков дерева, на фоне темного, вероятно, заброшенного луга, на отлогом берегу речушки. Вид у Генри был такой, будто он попал в компанию, где никого не знает и с трудом скрывает свое раздражение На мой оклик Генри поднял глаза и поинтересовался, когда я закончу.