Эстель Маскейм - Темная сторона Кая [litres]

– За счет Харрисона.

– Надо посмотреть Крейглист [2] Крейглист ( англ . Craiglist) – сайт объявлений, который пользуется большой популярностью в Америке; предоставляет местные объявления и форумы для работы, жилья, для продажи, услуг, местного сообщества и событий. . Думаю, хакера найти можно там, – рассуждает Кай, задумчиво жуя чизбургер.

Мы сидим друг против друга в кабинке «Дилейни’с дайнер», заведения на окраине Уэстервилля, южнее федеральной автострады, опоясывающей Колумбус и отделяющей город от пригородов. Наши велосипеды стоят у столбика с почтовым ящиком.

– Вообще-то Чайна здорово разбирается в компьютерах, – говорю я, припоминая недавнее предложение подруги. В технике она спец. В прошлом году, когда у меня забарахлил «Мак», Чайна ухитрилась дистанционно перенести всю базу данных на внешний жесткий диск, сохранив доступ ко всем моим файлам. Насколько труднее проделать то же самое с айфоном? Наверняка легче. – И она уже сказала, что могла бы помочь.

– А кто такая Чайна? – спрашивает Кай.

– Моя лучшая подруга.

– И что, мы действительно хотим втягивать ее в наши разборки?

– Она уже в курсе, – виновато признаюсь я. Может, мне и не стоило рассказывать Чайне о нашей с Каем операции «Смерть Харру»? Но ведь она всегда в курсе моих дел. Так у нас заведено.

Кай закатывает глаза.

– Ну конечно, – ворчит он и снова впивается в бургер. Несколько секунд жует молча. – Хорошо, давай для начала обратимся к твоей подруге. Потом попробуем Крейглист. Потом Даркнет. А если ничего не получится, просто разобью телефон.

Я согласно киваю и возвращаюсь к своему бургеру с курицей баффало. Купленный за деньги Харрисона, он определенно заиграл новым вкусом.

– Тебя можно кое о чем спросить?

– Валяй.

– Почему ты перевелся в нашу школу?

Кай откидывается к стене кабинки, отпивает пепси. Молча смотрит на меня с таким видом, будто ждал этого вопроса.

– Меня вышибли.

Так я и предполагала. Нельзя просто так взять и без всяких причин перевестись в другую школу. Обычно такое случается, когда ничего другого уже не остается. Например, когда тебя исключают.

– Это не ответ. Давай-ка подробнее.

– Меня исключили за драку. – Видя, что мне и этого мало, он вздыхает и залпом допивает пепси. – Ладно, слушай. Меня уже до этого, в десятом классе, отстраняли от занятий за то же самое, так что когда в той игре в прошлый уик-энд я опять ввязался в потасовку, других вариантов мне не оставили. Два нарушения – и на вылет. – Он с равнодушным видом пожимает плечами и бросает в рот жареную палочку, но меня так просто не проведешь. В его глазах мелькает тень сожаления, и я понимаю, что исключение не прошло для него даром.

– Так почему же ты ввязался в потасовку?

– Не мог упустить шанс врезать Харрисону Бойду, – бесстрастно отвечает Кай и тут же, предвидя мой вопрос, предостерегающе поднимает руку. – И, чесслово, если ты только спросишь почему…

Я улыбаюсь.

– Почему?

Кай бросает на меня сердитый взгляд. Золотистое послеполуденное солнце заглядывает в окно, и в его глазах вспыхивают голубые крупинки.

– Потому что Харрисон крупно мне нагадил. Взял то, что принадлежало мне. – Он хмурится, и на скулах проступают желваки.

Похоже, дело серьезное. Голова идет кругом от возможных вариантов. Ясно, что продолжать эту тему Кай не хочет, так что я и не настаиваю. Снова берусь за бургер, отрезаю кусочек и отправляю в рот.

– А мне можно кое о чем спросить? – внезапно говорит Кай. Я вскидываю голову и молча киваю.

– Почему ты – ну, знаешь – тусовалась с ним?

Вот так вопрос – чуть не подавилась. Тянусь к стакану с охлажденным чаем, отпиваю и с досадой смотрю на Кая. Он терпеливо ждет, хотя вопрос-то невероятно личный.

– Потому что… – начинаю я и вдруг осознаю, что вразумительного ответа у меня нет. Мне бывало весело с Харрисоном, потому что ни к чему не обязывающие отношения – это единственные отношения, которые я могу себе представить. От одной лишь мысли о свидании с парнем у меня неизменно потеют ладони. Я не хочу эмоционально привязываться к кому бы то ни было, потому что боюсь потерять . Я просто не справлюсь сейчас с еще одной потерей.

– Потому что хотела. – Ответ, конечно, уклончивый. Но если начать объяснять Каю мои страхи, получится что-то совершенно безумное.

– Да, но почему именно Харрисон? Почему…

– Почему не Ноа Диас? Почему не Блейк Нельсон? Не Ник Фостер? – перебиваю я. Харрисон не был каким-то особенным. Он был таким же, как все. – Потому что они клевые, вот почему. Потому что я думала, что им тоже не нужны отношения .

Кай смотрит на меня недоуменно:

– А это хорошо?

– Я не верю в отношения.

– Ты не веришь в отношения? – эхом повторяет он, недоверчиво глядя на меня.

– Нет, потому что при этом так или иначе кто-то всегда страдает. Чье-то сердце всегда бывает разбито. Вы либо расходитесь, либо один из вас двоих умирает первым, – объясняю я, стараясь, чтобы голос мой звучал бесстрастно, как голос человека, излагающего свою, совершенно рациональную точку зрения по определенному вопросу. Я против отношений с тех пор, как умерла мама. Мое сердце уже разбито. – Не вижу в этом ничего замечательного. – Я представляю отца – как он расхаживает по торговому центру, глядя в пустоту безжизненными глазами; его сердце разбито на миллион кусочков, которые осели в легких и не дают ему нормально дышать. Я не хочу быть такой, а чтобы этого не случилось, нужно следовать одному правилу: никогда и никого не подпускать к себе слишком близко. Зачем привязываться к кому-то всем сердцем, если ты знаешь, что это самое сердце будет разбито, когда ты потеряешь близкого человека?

– Это не ответ. Давай-ка подробнее. – Кай повторяет сказанные мною чуть раньше слова и, склонив набок голову, пристально на меня смотрит.

Мысли катят волной, и я пытаюсь оформить их в некое связное заявление, которое выразило бы мои чувства, но дается это с трудом. Наверно, впервые я заговорила об этом вслух, открылась другому человеку. И наверно, поэтому мой голос звучит незнакомо и как будто издалека.

– Я против отношений, потому что… если впускаешь кого-то в свое сердце, всегда остается риск потерять его.

На минуту Кай задумывается, прокручивает в голове мои слова, но при этом смотрит мне в глаза и даже щурится, словно пытается заглянуть мне в душу. Не уверена, что кому-то когда-то удавалось понять, что я чувствую, даже если они очень старались.

– Вообще-то, – говорит наконец он, – я сейчас тоже свободен.

В разговоре наступает неловкая пауза, и ни один из нас не знает, как из нее выйти и куда двигаться дальше. Я рада, что Кай, по крайней мере, не толкает меня в какую-то сторону, потому что сама не знаю, что еще сказать. В результате каждый переключается на еду: Кай жует жареную картошку, я ковыряюсь в салате. Минуты уходят в полном молчании.