Эстель Маскейм - Темная сторона Кая [litres]

Смех Ноа отзывается в ушах пронзительным эхом колокольчика.

– Ладно, Красавчик. Получи. – Он толкает меня к Каю, и я спотыкаюсь и едва не падаю, но Мэдди успевает протянуть руку и помогает устоять на ногах.

– Интересно, – медленно говорит Харрисон, придвигаясь к Ноа. Оба смотрят на Кая, и каждый готов поддержать другого. Харрисон мерзко усмехается, и я понимаю, что сейчас он скажет что-то такое, чтобы задеть Кая за живое, ударить побольнее. – Так эта шлюшка теперь с тобой замутила. Ну и кого ты ставишь выше? Ванессу или Сьерру?

Не успевает он закрыть рот, как кулак Кая рассекает воздух и врезается в подбородок Харрисона. Толпа издает коллективное Аах и подается вперед в предвкушении схватки, но ее ждет разочарование – словно подрубленный, Харрисон с глухим стуком грохается на пол.

Взрыв голосов. Сумятица. Крик Мэдди. Кто-то спрашивает, не стоит ли позвонить в службу экстренной помощи. Ноа склоняется над товарищем, трясет за плечи и требует, чтобы он встал. Но Харрисон явно оглушен и, похоже, плохо сознает, что произошло. Несколько парней из футбольной команды спешат на помощь Ноа и общими усилиями поднимают пострадавшего. Я смотрю на Кая, который растерянно рассматривает собственную руку и осторожно шевелит пальцами. Похоже, он не меньше остальных удивлен поразительным эффектом одного-единственного удара.

– Вы оба, уходите из моего дома, – слышу я голос Мэдди и в первую секунду думаю, что требование адресовано нам с Каем. Но потом, обернувшись, вижу, что она обращается к Ноа и неуверенно держащемуся на ногах Харрисону.

Ноа подхватывает приятеля под мышки и тащит из кухни, но останавливается у двери.

– Ему надо дать воды и немного полежать. Отдохнет минут десять и будет как огурчик. Ты не можешь нас выгнать, Мэдисон, – заявляет он тошнотворно самоуверенным тоном. Эти ребята ведут себя так, словно вечеринки устраиваются исключительно ради них.

– Могу, – возражает Мэдди и, подбоченясь, делает шаг вперед. Видеть ее, обычно застенчивую и робкую, такой решительной и непреклонной, удивительно и поразительно. – И выгоняю. Выводи Харрисона, и убирайтесь отсюда к черту. Мне забияки в доме не нужны.

Харрисон пытается что-то сказать, но язык у него заплетается, и получается неразборчиво. На ногах он держится неуверенно, и с ориентацией тоже не очень хорошо. Ноа смотрит на него, потом снова на Мэдди.

– Так, значит, друзья тебе не нужны? – вкрадчиво, с притворной обидой спрашивает он, играя на слабости Мэдди. Всем известно, как сильно Мэдди старается быть всегда на правой стороне. Собственно говоря, поэтому ее и занесло в мир Харрисона Бойда.

– Друзья? Такие, как ты? Ну уж нет, спасибо.

Ноа скрипит зубами, качает головой, давая понять, что Мэдди еще пожалеет о своем решении, и тащит Харрисона дальше. Несколько парней из футбольной команды помогают ему во дворе, пока он наконец не приходит в себя.

На какое-то мгновение все вдруг умолкает и затихает, а потом вдруг переключается в нормальный режим. Снова оглушающе гремит музыка, снова звенит посуда, льется пиво и возобновляются разговоры. Впечатление такое, что этих пяти минут и не было вовсе. Так-то оно и лучше. Ноа и Харрисон снова унизили меня, и я бы, наверно, умерла, если бы кто-то решил на этом оттоптаться.

И Кай… Явился, видите ли, как какой-нибудь герой боевика, чтобы спасти меня, словно беззащитную дамочку…

Да как он посмел!

– Ты! – Я вытягиваю руку и нацеливаю палец на Кая. Он все еще стоит, потирая ушибленную руку, а когда поднимает голову, на лице его проступает обеспокоенное выражение. Не услышать злость в моем голосе он, конечно, не мог. Я хватаю его за другую руку и тащу за собой из кухни в почти пустую гостиную. Стиснув зубы, удерживаю себя от взрыва и стараюсь не замечать, как шикарно выглядит сегодня этот придурок.

– Кто тебе позволил меня спасать?

Кай хмурится, смотрит на меня, склонив голову набок, и негромко спрашивает:

– Думаешь, тебя не нужно было спасать?

– Не нужно. Я бы и сама прекрасно справилась, – гордо заявляю я, не желая отдавать должное и признавать тот очевидный факт, что да, он и в самом деле меня спас. – Ты мне не нужен ровно так же, как и я не нужна тебе.

Кай мгновенно соображает, что я имею в виду, и ему это не нравится. Он осторожно приближается ко мне на один шаг и поднимает руки.

– Ладно, я понимаю, что ты злишься на меня за все то, что я сказал вчера вечером, и…

– Да, ты прав, я злюсь!

Кай вздыхает и трет виски, пытаясь найти подходящие слова.

– Пожалуйста, не отталкивай меня из-за какой-то ерунды. Если я и наговорил глупостей, то потому только, что нервничал. Ты же знаешь, что я не имел в виду то, что сказал. Ну же, Несс. – Он делает жалостливое лицо и тянется к моей руке. Я вижу распухшие костяшки пальцев. Вижу полные отчаяния серо-голубые глаза. – Неужели я провел бы с тобой целую неделю, если бы все было так, как ты думаешь?

– Ты провел эту неделю со мной только потому, что у нас была общая цель. – Я прячу руку за спину, но злюсь не столько на него, сколько на себя. Как можно было внушить себе, что Кая заинтересует такая девушка, как я? Вот теперь и Кай тоже злится на меня. Сжал зубы и играет желваками.

– По-твоему, я пожертвовал целой неделей, проводя каждый вечер с девушкой, которая мне не нравится? А почему я всю неделю думал о тебе, когда мы не были вместе? А почему я весь день только и ждал того момента, когда снова увижу тебя?

– Однако же ты стесняешься быть со мной, – указываю я. Слова жалят, как укус пчелы, и сердце сжимается, а грудь снова сдавливает так, что я не могу вдохнуть. Пытаюсь взять под контроль дыхание и качаю головой. – В любом случае это неважно, потому что ты все еще любишь Сьерру.

– Господи! – восклицает Кай, всплескивая в отчаянии руками и дергая себя за волосы. Потом закрывает глаза и делает глубокий вдох. – Как я могу любить Сьерру, если, кажется, почти влюбился в тебя?

Я смотрю на него и пытаюсь понять, он действительно сказал то, что сказал, или это мне только показалось? И тут Кай тянется ко мне, берет мое лицо в ладони и прижимается губами к моим губам. Память обо всех наших первых поцелуях накатывает волной: в ней нежная хрупкость первого прикосновения, первого, еще неловкого и осторожного шага, случившегося в Зеленом Рыжике в среду; и энергия того мгновения, когда его губы нашли мои в подвале харрисоновского дома; и страсть и нежность, которые он выказал прошлым вечером в своей комнате, перед тем как мы разбежались. И вопреки всему – я здесь, я забываюсь в его объятьях, в его запахе, в его поцелуе.

Но ненадолго, потому что мне нужно отстраниться, заглянуть в его глаза. Действительно ли он имел в виду то, что сказал?

И только тогда я замечаю, что внимание всех и каждого сосредоточено на нас. Сначала мы спорили посредине гостиной, потом целовались. А вот теперь на нас устремлены десятки любопытных глаз. Я чувствую, что сгораю от стыда. Волосы падают, скрывая меня от всех, и я вижу только свои кеды.